Госконтроль над рунетом

Андрей Солдатов

Судя по сообщениям с заседания Совета безопасности, самые радикальные меры в отношении рунета на этот раз одобрены не были. Ни президент Владимир Путин, ни министр связи Николай Никифоров не говорили о передаче контроля над национальными доменами от Координационного центра национального домена сети интернет (общественная организация) государству, не обсуждалась и разработка kill switch – рубильника, с помощью которого можно будет вырубить доступ во внешний интернет. Почти все прозвучавшие инициативы (свое оборудование, свое программное обеспечение, строительство дублирующей инфраструктуры, продвижение российской позиции в ООН и даже ссылки на рост хакерских атак) были озвучены год, а в некоторых случаях даже несколько лет назад.

Однако вряд ли это говорит о том, что Путин действительно решил вернуться к консервативному сценарию.

Начиная с осени 2012-го, с появления национальной системы фильтрации, ни у кого нет сомнений, что пространство свободы в рунете постоянно сужается. Сегодня мы живем в стране с четырьмя официальными черными списками заблокированных сайтов (за экстремизм; за детскую порнографию, суициды и наркотики; за нарушение авторских прав; наконец, за призывы к несанкционированным манифестациям), и дополнительным пятым, неофициальным – в который попадают те зарубежные хостинг-провайдеры, которые не слишком быстро откликаются на запросы российских чиновников о блокировке.

При этом усиление интернет-цензуры сочетается с ростом возможностей спецслужб в сфере электронной слежки, и иногда это прописано прямо в одном тексте, как в знаменитом блогерском законе, где рядом с требованием о регистрации блогеров с тремя тысячами фолловеров есть и требование организаторам распространения информации предоставить спецслужбам доступ к своим серверам. К настоящему времени чуть ли не все спецслужбы и госструктуры закупили системы мониторинга социальных сетей.

Тем не менее, технически российская система контроля киберпространства не слишком впечатляет – не требуется быть гением, чтобы зайти на сайты трех заблокированных в марте оппозиционных СМИ (Каспаров.Ру, Еж.Ру и Грани.Ру), также как и найти способ прочитать блог Навального. Нет в России и массовых арестов блоггеров за опубликованные посты.

При этом невооруженным взглядом видно, как сильно за последние полгода пострадала свобода выражения мнений в социальных сетях.

Похоже, что российской системе контроля интернета не нужно быть технически совершенной, чтобы быть эффективной.

Нет необходимости и в массовых репрессиях против блогеров и журналистов (по крайней мере, ситуация в России не сравнима с тем, что происходит в Турции, где за решеткой сидят десятки журналистов, при этом свобода слова там явно выше).

Российский подход отличается от китайского, как отличается и от турецкого. Его главный метод – запугивание и провоцирование самоцензуры.

Чтобы это сработало, вам нужно формулировать законы как можно шире, а список запретов должен постоянно расти, -- и тогда интернет-провайдеры, НГО и СМИ поспешат к вам за консультацией, пытаясь выяснить, что же все-таки разрешено. Вы также должны показать, что не остановитесь перед блокировкой целых сервисов, таких как YouTube -- и компании придут к вам, предлагая технические решения, как это случилось с технологиями фильтрации. Это, кстати, поможет переложить задачу по разработке технического решения на бизнес, как и затраты на внедрение этого решения.

Кроме того, надо поощрять проправительственных активистов атаковать наиболее активных оппонентов, и запустить пару сайтов со списком так называемых национал-предателей, а затем сделать так, что сам Путин использовал этот термин в своей речи.

После этого можно быть вполне уверенным, что все заинтересованные игроки воспримут посланный сигнал. И тогда журналистов будут выбрасывать на улицу владельцы СМИ, а не правительство, крупнейшие интернет-компании будут искать частных аудиенций в Кремле, а пользователи социальных сетей станут более осторожны в своих комментариях.

Именно этот подход мы наблюдали перед заседанием Совбеза. Сначала громкие, радикальные инициативы, о которых становится известно, а потом — успокаивающие заявления первого лица, которые при этом звучат достаточно однозначно, чтобы было понятно, что никто курс менять не намерен.

Мы видели это раньше — тот же подход был использован против традиционных СМИ в 2000-е годы. Ситуацию с  интернетом делает уникальной то, что государство нашло способ переложить задачу технического обеспечения цензуры на бизнес, в том числе глобальные платформы, и заставило компании безропотно платить как за систему слежки (СОРМ), так и за систему фильтрации. В условиях санкций это выглядит вполне патриотично.

Опубликовано в Форбс 2.10.2014