Часть 4. Развал Союза и потери спецназа

Вывод войск из Афганистана для многих казался окончанием времени войны и наступлением времени мира. Однако “мудрое руководство”  М.С. Горбачева  в период перестройки уже подтолкнуло политические процессы на окраинах Советского Союза, которые в конце концов и довели Союз до краха. Но в начале была борьба с пьянством и заигрывание с Западом.

С.Козлов. Не давите на солдата

Историю эту мне рассказал Серега Иванов, бывший мой старший товарищ по Рязанскому десантному училищу, когда мы служили в Крыму.

Это случилось в разгар перестройки. Серега тогда командовал одной из рот специального назначения армейского подчинения в ГСВГ. Не так давно назначенный Министр Обороны товарищ Язов, сокращенно МОТЯ, прибыл в Германию для того, чтобы лично ознакомиться с положением дел в Группе. Как никак, форпост Варшавского договора. Объезжая войска, добрался он, наконец, и до армии, в состав которой входила Серегина рота.

Рота специального назначения - самое элитное подразделение, находящееся в распоряжении начальника разведки и начальника штаба армии, многие из которых, к слову сказать, понятия не имели, для чего она им нужна и использовали ее как Бог на душу положит. В мирное время, то есть находясь в пункте постоянной дислокации, некоторые роты использовали как комендантское подразделение, а в военное, то есть на учениях, - даже как противотанковый резерв. Было это не везде, но встречалось.

Серегина рота занималась боевой подготовкой. Не зайти в такое замечательное подразделение новый министр не мог, это понимали все. Как водится, расположение роты и прилегающую территорию бойцы буквально вылизали. В день прибытия высокой комиссии всех бойцов вместе с их командирами, дабы исключить их общение с Язовым, отправили на полевые занятия. Так спокойнее. В роте остался только суточный наряд, заинструктированный до умопомрачения, и командир роты с замполитом. “На стреме” был выставлен впередсмотрящий, дабы своевременно сигнализировать о появлении маршала со свитой. С нарядом отработаны все их действия, выполняемые в случае прибытия в расположение роты старшего начальника. На тумбочку поставили рослого, туповатого, но громкоголосого бойца, чтобы командой “Смирно!” на время контузить прибывших. Чтобы сразить внешним видом, но не напороть глупости, дежурным по роте поставили красавца сержанта. Он должен был только представиться, а уж доложить и завершить впечатление, рапортуя Язову, должен был сам Серега, здоровяк около двух метров роста.

Министр прибыл, как и полагается, в окружении свиты. Потряс пальцем в ухе, оглушенный криком дневального, принял доклад от командира роты и начал бродить по расположению, задавая периодически кое-какие вопросы. Но, видимо, было ему скучно. Везде порядок и ни единого живого солдатика, кроме дневального. Свита ему, видно, уже порядком надоела. А время, напоминаю, было перестроечное. Хождение в народ одобрялось. И решил МОТЯ поговорить по душам с дневальным. А как говорить, если не знакомы. Подошел министр к солдату и остановился напротив. У бойца, хоть от волнения по телу и прошла вибрация, но представился он, как и положено. Настала очередь Язова. МОТЯ, наверное, решил, что глупо будет, если министр обороны страны будет представляться солдату. Кого-кого, а уж его-то все военные должны знать в лицо. Но, видимо, чтобы устранить все недомолвки по этому вопросу, Дмитрий Тимофеевич спросил:

- Ну, а меня ты знаешь?

- Так точно! - не моргнув глазом, гаркнул боец. Ободренный маршал продолжил беседу:

- Ну, и кто я? - и сделал это явно напрасно, так как дневального после такого прямого вопроса заклинило. Заработавшая мысль исказила его лицо, но безрезультатно. Возникла неловкая пауза.

- Так кто же? - решил подбодрить бойца министр. В ответ боец покрылся пятнами, но не проронил ни звука. Ситуация начинала принимать неприятный оборот. Произведенное первоначально благоприятное впечатление начало исчезать. Солдат Советской Армии не знает своего министра - это вам не шутки! Замполит понял, что за это спросят с него, и попытался подсказать солдату:

- Вспоминай, мы же с вами на политзанятиях учили, - и начал за спиной Язова, бесшумно раскрывая рот, произносить его должность.

Боец мучительно пытался прочитать по губам, но то ли у замполита с артикуляцией было плохо, то ли Серегин пудовый кулак за спиной замполита испортил все дело и, вместо того, чтобы, набрав полную грудь воздуха, гаркнуть: “Министр Обороны СССР!” - боец шумно выпустил воздух и начал потеть. Язов, желая выйти из неловкой ситуации, решил подсказать солдату:

- Ну, вспоминай же! Мой портрет висит у Вас в ленкомнате.

Боец с надеждой посмотрел на министра, мысль его лихорадочно заработала и, вполне возможно, что он бы в конце концов вспомнил, но тут его взялись подбадривать и сопровождающие министра офицеры и генералы:

- Ну, же!

- Давай вспоминай!

- Ну, что же ты?! - возгласы раздавались один за другим и вместо того, чтобы ободрить солдата, они окончательно его смутили.

- Ну, кто я? - наконец, более строго спросил начавший терять терпение МОТЯ. Это было каплей, переполнившей чашу. Брови, ордена, маршальские звезды поплыли перед глазами дневального. Лицо исказила гримаса и он, наконец, дрожащими губами выдавил из себя:

- Б-Б-Брежнев! - и заплакал.

Такого финала не ожидал никто. Сопровождающие министра застыли, изобразив немую сцену из “Ревизора”. Язов, придя в себя, махнул рукой, плюнул в сердцах и ушел. За ним все остальные. Оставшийся в роте Серега, посмотрев на замполита, видимо, лихорадочно соображающего, что ему теперь скажет Член Военного Совета Армии, сказал: “А так все хорошо начиналось! Вызываем в Москву!..” Дневальный зарыдал в голос.