КАК ВЕРБОВАЛИ АГЕНТОВ

Во всех  тонкостях Александр Иванович разобрался не сразу. Вначале ему пришлось постигать азбучные истины работы спецслужб. К примеру, он считал, что слово "агент" применимо исключительно к шпионам. И когда слышал от коллег фразы типа "надо маршрутировать агента в Москву, а в Ростов отправить "Седого", искренне изумлялся - надо же, сколько у нас в стране вражеских агентов!

Для того, чтобы новичок понял суть работы, поступали просто - давали читать архивные дела. Каждое из них состояло не менее чем из пятисот страниц. Вверху надпись "Комитет государственной безопасности СССР, УКГБ по Львовской области, Дело N… , начато тогда-то, окончено - тогда-то. На первой странице - опись всех документов, содержащихся в деле.

"Архивные дела я читал как детектив, - рассказывает Александр Иванович. - Передо мной разворачивались суть и методы работы сотрудников госбезопасности. Очень запомнилось мне мое первое прочитанное дело по контрразведывательной разработке одного нашего ученого-профессора, подозреваемого в контактах с ЦРУ. Многое было непонятно. Я считал, что в книгах, литературе, как и в агентурных донесениях, надо было писать, что такой-то агент встретился со связным американской разведки и что-то ему передал или еще как-нибудь. Но я ничего такого не находил. Вместо этого были лишь отчеты о его поведении, результаты  прослушивания, наблюдения из машин. Я никак не мог понять - зачем это? Но потом осознал, что все складывается по крупицам - из наблюдения за поведением человека, его переживаниями, интересами. Только проанализировав все это, можно сформировать картину целого.

Читал я с жадностью, возвращаясь к тому, что было не очень понятно, да и объем весьма необычной информации был велик. Но особенно изумился, когда дочитал до конца. Дело было закрыто в связи со смертью ученого. То есть вся работа оказалась напрасной. Так и осталось невыясненным, работал он на ЦРУ или нет. Меня это так потрясло, что я не мог успокоиться: как же так, столько сил, средств и стараний  было затрачено на разработку - и все пропало даром!".

Адаптационный период нового сотрудника длился пару месяцев. Помимо чтения дел, Саша занимался тем, что выписывал проверки по учетам. Суть этой работы заключалась в следующем. В КГБ хранились огромные картотеки, в которые попадали потенциально неблагонадежные советские граждане. К этой категории относились все, имевшие хоть какие-то контакты с заграницей -  личные или по переписке.

"И если нужно навести справки о человеке,  писался такой запрос, - рассказывает Александр Иванович. - Мне приходилось их писать по нескольку десятков в день. В то время мы много работали по студентам - особенно, когда шел набор в вузы. Например у абитуриента, поступающего на идеологический факультет, отец из Магадана. Это уже зацепка - а может, его родители были сосланными врагами Советской власти? И пишется запрос: "Начальнику пятого отдела УКГБ по Иркутской или Магаданской, или Кемеровской области такому-то. В связи с оперативной необходимостью нами проверяется… (вместо фамилии, имени-отчества - прочерк, чтобы машинистка не знала, уроженец - тоже от руки вписывалось)… В своих анкетных данных он указал то-то и то-то. Просим проверить и сообщить наличие компрометирующих материалов".

Четыре года в училище Сашу учили писать красивым, богатым литературным языком. Поэтому написанные им запросы иногда напоминали литературные опусы, которые, однако, почему-то совершенно не ценил его начальник Андрей Михайлович Горбань. Буквально с первого предложения он начинал править Сашин труд, и никакие аргументы вроде того, что вот здесь тавтология, надо поменять слова, не оказывали на него ни малейшего влияния. В конце концов Саша перестал биться головой в закрытые ворота и научился писать так, как того требовали законы ведомства - сухим, штампованным языком.

Первым наставником Нездоли в обучении комитетскому ремеслу стал майор Дидора. Именно к нему, изучая материалы архивных дел, Саша обращался с вопросами. К примеру, изучая агентурные донесения, Саша не понимал: зачем их столько? Ведь многие донесения не содержали, на первый взгляд, никакой практической информации. Но после каждой встречи агент должен писать сообщение.

"Очень просто, - объяснил майор Дидора. -  Источник ведет оперативное наблюдение, отслеживает взгляды и настроения объекта. И если впоследствии возникнет потребность, мы будем знать, где находился наш объект. Ну, скажем, через полгода выяснится, что какой-то шпион вступил в контакт с неизвестным диссидентом 15 ноября в Нежине. Мы смотрим по донесениям - так, наш объект в то время был во Львове. С ним встречаться не мог. Или же наоборот, по странному стечению обстоятельств, в этот день тоже ездил в Нежин. Вот и ниточка".

Осваивая теорию оперативной работы, Саша одновременно  вливался в коллектив. Он был единственным выходцем из военной среды. А потому заметно выделялся не только великолепной физподготовкой, но и ответственностью, собранностью, дисциплинированностью. Это сыграло свою роль - и вскоре Саша стал комсоргом. А между тем  пришло и его время приступить к реальной работе.

Первым делом, в котором Нездоля принимал непосредственное участие, была борьба с распространением движения хиппи. Несмотря на все границы, оно проникло и во Львов. Естественно, идеология этого движения была разрушительной для советской власти, стремившейся контролировать не только жизнь, но и мысли каждого советского человека. Ни один хиппи на роль строителя коммунизма не подходил. А потому против занесенного тлетворными ветрами Запада движения хиппи идеологические партийные органы объявили жесточайшую борьбу, в которой, помимо партийных, комсомольских и пропагандистских органов участвовало и Пятое управление КГБ. Львовским управлением в разработку был взят некто Яресько, проживавший на улице Котляревского. Он ходил в кожаной куртке и штанах, что, по мнению советских идеологов, уже само по себе было подозрительно. Впрочем, Саше это дело не слишком запомнилось, поскольку он участвовал в нем по мелочам, добывая какую-то информацию. Да и на борьбу с настоящими шпионами, о которой мечтал Саша, это было мало похоже.