|
Таким путем на Родину с заданием вести разведку передвижений Красной Армии в районе Бабаево -Подборовье возвращалась после плена и обучения в разведшколах "Абвера-104" группа Петра Кишкина. Вслед за ним выпрыгнули в теплый майский воздух вологодчины радист Окунев и второй разведчик группы - Чернов. Путь в АбверМесто действия: Рига. Лагерь военнопленных. Март 1942 года. - Палач, Палач идет, - прошелестел шепот по неровному строю военнопленных "офицерского барака" - Сука, опять издеваться будет. Командир штрафной роты лагеря, бывший старшина по фамилии Чертолысов и кличке "Палач" в хорошей солдатской шинели и сапогах, высокий брюнет со шрамом через правую щеку, презрительно сплевывая, останавливается перед шатающимися от голода истощенными людьми. - Приуныли, падлы?- скрипит Чертолысов.- Щас цирк будет. Людоедов стрелять. Петр Кишкин, двадцатисемилетний начальник разведки дивизиона 16-го артиллерийского полка стоит во втором ряду пленных рядом с командиром полка Алексеем Ивановичем Быковым. Оба они в лагере с первого дня плена- 25 августа первого года войны. Истощены оба до предела за семь месяцев голода и побоев. В день неработающим пленным полагалось 350 грамм хлеба пополам с опилками да литр "супа", сваренного из выкидышей стельных коров. - Щас, щас,- пританцовывает от садисткого возбуждения Чертолысов - Тащат людоедов уже. От штрафного барака немецкие солдаты волокут по еще не нагретой весенними лучами солнца земле трех пленных. Тащат за веревки, которыми связаны их ноги. Трое бывших солдат Красной Армии хрипло кричат, стараясь последними усилиями истощенных рук зацепиться за еле приметные бугорки земли. Рядом с извивающимися телами вприпрыжку бежит молодой немецкий ефрейтор и колет пленных плоским штыком немецкой винтовки. Темные полосы крови смешиваются с утреней снежной порошей и мочей, обмочившихся от животного страха тех, кто еще недавно считал себя человеком. -Каннибал! Каннибал!- выкрикивает при каждом погружении штыка в человеческую плоть пьяный ефрейтор. Петр, как и все 50 тысяч военнопленных знает, что некоторые из соотечественников, доведенные голодом до предельного отчаяния, становятся в лагере людоедами. Съедают умерших от голода товарищей по лагерю. Немцы через свою лагерную агентуру узнают о каннибализме и перед строем всего лагеря закалывают каннибалов штыками или расстреливают. - Суки, суки, - шепчут губы бывшего командира полка Быкова. И непонятно к кому это относится, к людоедам ли, потерявшим облик человеческий, к немцам ли, которые довели пленных до такого состояния или к стране Советов, отказавшейся от своих сынов и не подписавшей международную конвенцию о военнопленных? - Суки, суки, - плача, вторит за своим командиром Кишкин. Именно в тот день расстрела на плацу Рижского лагеря Петр Кишкин и решает для себя, что надо любыми средствами вырываться из этого ужаса постепенного превращения человека в животное существо. *** Что приводило наших солдат и офицеров в разведшколы немцев? Перечитав тысячи страниц архивных документов, могу с уверенностью сказать, что девять из десяти, так называемых, "немецких агентов" видели в этом единственный путь возвращения домой из плена. Причем, большинство из них прекрасно понимали, что на родине их ждут, по крайней мере, лагеря ГУЛАГА, а может быть и расстрел. Сталин объявил, что у "нас нет военнопленных, а есть изменники Родины". Тем не менее, большинство считало, что лучше вернуться, чем переносить доводящий до животного состояния ужас немецких и финских лагерей. Но были среди диверсантов-разведчиков, заброшенных "Абвером" и финской разведкой на вологодчину и те, кто запачкал свои руки кровью, работая в полиции или осведомителями немецких властей. Я, как родившийся через шесть лет после окончания войны, не считаю себя вправе быть судьей того времени. Поэтому, в рассказах о немецких агентах и борьбе органов контрразведки стараюсь придерживаться строгого изложения фактов, рассказанных на пожелтевших от времени страницах томов архивных дел с грифом "Совершенно секретно". История Петра Кишкина, на мой взгляд, как раз и является типичной историей советского солдата, решившего выбраться из немецкого плена через сотрудничество с немецкой фронтовой разведкой. *** Лагерь Солласпилс. 30 километров от Риги. Июль 1942 года. - Лейтенант, бежать нам с тобой уже поздно, - шепчет на ухо Петру Алексей Иванович. - Доходим мы. Ты-то помоложе и покрепче, а у меня уже ноги опухли, да и старше я тебя на двадцать лет. Умирать здесь придется. - Что вы, товарищ майор, еще поживем, - старается успокоить Петр бывшего командира своего полка Быкова, но понимает, что командир уже не жилец. После Рижского лагеря, в мае сорок второго, Петра и Быкова перевели в Солласпилский лагерь. Они поняли, что здесь их ждет только смерть. Офицеров на работу не посылали, подкормится у местных не было никакой возможности. Впереди только одно - смерть от голода. - Петя, - продолжает шептать Алексей Иванович- Тут немцы набирают в разведку. Соглашайся. Потом забросят домой, ты и расскажешь все кому следует. Должны тебе поверить, и про меня расскажешь, что не сдался я, а умер честно. Ты послушай, комендант Вербицкий меня уважает еще, я замолвлю за тебя словечко, а дальше ты сам не теряйся... В абвереВ Валгинскую разведшколу Кишкина взяли не сразу. После согласия, данного вербовщику Плетневу, отправили Петра сначала в Гуцаловский лагерь на "откормку" и хозяйственные работы. И только в конце января 1943 года привезли в г. Валгу. Курсанты школы подбирались, в основном, из советских военнопленных. В школе их переодели в форму солдат литовской армии. А преподавателями, наряду с немецкими офицерами, были бывшие советские командиры, большинство из которых добровольно пошли на службу в немецкую разведку, были среди преподавателей и бывшие царские офицеры. Разведывательно-диверсионные школы Абвера готовили фронтовых разведчиков. Готовили их в массовом количестве, реально понимая, что срок работы в ближних и дальних тылах любого разведчика не может превышать полутора месяцев. А диверсанты для выведения из строя коммуникаций могут эффективно совершить две-три диверсии на железных дорогах или небольших военных объектах. Дальнейшая судьба засланных немцев не очень интересовала. Был бы результат хотя бы с эффективностью в тридцать процентов. Тем не менее, фронтовую разведку готовили достаточно квалифицированно, и было бы наивно полагать, что в наши тылы засылали дилетантов. Петр Кишкин, получивший в школе фамилию Агапов, вместе с другими курсантами изучал предметы: разведка, топографию, подрывное дело, методы работы НКВД, строевую и спортивную подготовку. Преподаватели основной дисциплины - разведки, учили методам ведения разведки в прифронтовой полосе. Из протокола допроса:Нас учили, что шпионские сведения можно добывать путем подкупа, путем подслушивания. Нас учили: будут у вас деньги, и вы сможете подкупить нужного вам человека. Путем подслушивания, например, в парикмахерских, очередях, театрах и других общественных местах. Путем первичного наблюдения легальным или нелегальным путем, скрытым наблюдением. Нас учили, что можно добывать сведения путем подбора обрывков газет. В газетах воинских частей написан орган и год издания. по нему можно установить, что если издается, к примеру, семь лет, то это кадровая часть, а если первый год или меньше, то с уверенностью можно сказать, что часть не кадровая, а переменного состава. Можно добывать сведения и по обрывкам приказов в отхожем месте. - В Красной Армии и, вообще, в Советском Союзе такая халатность, что можно найти не только секретный приказ воинской части, но и НКВД. Часто приказы используют из-за дефицита бумаги в уборных, - учил на занятиях по разведке преподаватель Бойко, бывший капитан РККА. - А самый надежный способ это водка. Предложи выпить и ты всегда найдешь собеседника. Режим в школе был относительно свободный. Разрешалось даже приводить женщин. Особое внимание обращалось на изучения структуры советской армии, силуэты самолетов и танков, для более точного определения их типов при ведении разведки на дорогах. Пароль - "Майор Петергофф"После окончания полного курса Петр Кишкин вместе со своими будущими напарниками, радистом Окуневым и разведчиком Черновым, составили для себя легенду по которой Кишкин - это капитан инженерных войск Гранский, командируется с помощниками Благовым и Комиссаровым в район станции Подборовье и Бабаево для организации борьбы и поимки вражеских парашютистов. Подпись под документами была самого Мехлиса. Кроме основных документов "ловцов шпионов", специалисты по подделке документов изготовили и запасные комплекты для легендирования возвращения в порядки Волховского фронта, для обратного перехода к немцам. Пароль, как и у большинства, был "1-С, Майор Петергофф". Разведчики не знают, что за псевдонимом Майор Петергофф скрывается начальник "Абверкоманды-104" полковник Гелитрих - основной противник вологодских контрразведчиков в 42-43 годах. Майор Петергофф, в качестве проверки благонадежности завербованных агентов, инсценирует заброски групп, якобы в советский тыл. Из протокола допроса: ...были случаи, когда немцы полетают на самолете над своей территорией, да и выбросят у себя в тылу. Потом делают облаву и, якобы, ловят этих разведчиков. Допрашивают под видом НКВД. Группа Сорокина, например, при такой проверке сообразила, что перед ними в лесу немцы и постреляла многих. Сорокина в лагерь отправили, а потом расстреляли. *** Прочитав этот рассказ Петра Кишкина, я сразу вспомнил, что подобный случай был описан в уже упоминавшейся мной книге Вадима Кожевникова "Щит и меч". По-видимому, таким проверкам подвергались группы, на которые немецкая разведка надеялась, что они смогут работать в "длительном оседании". "Дядя Миша"Ремонтом радиаппаратуры в школе Стренч занимался "Дядя Миша" - радиомастер Волков. Кто он был? Может быть и наш разведчик. В документах про это не сказано, но в рассказе Петра Кишкина есть такое место: Из протокола допроса Петра Александровича Кишкина: " ...Когда уезжала группа разведчиков "Тигр", одного из разведчиков группы дядя Миша позвал к себе в комнату и говорит: "... вы знаете, зачем идете и хорошо ли знаете своих товарищей?" Спросил какое у них настроение. Этот разведчик сказал, что мы идем до первого красноармейца. Дядя Миша сказал, что правильно, что надо делать именно так и сказал: "Сейчас я включу радио, послушаем последние известия. А если ты на меня скажешь, то я скажу, что ты хочешь сдаться". Затем дядя Миша, взял ключ, настроился на какую-то волну и передал открытым тестом, что такого-то числа, в такое-то время, там-то будет пущен под откос поезд. А меня он предупредил насчет моего помощника Чернова - Комиссарова, что он уже был раз заброшен и может вас, если узнает, что вы хотите перейти к русским, убить". ДомойПетр твердо для себя решил, что, несмотря на возможность расстрела в НКВД, он, после приземления сразу сдастся властям, задания немецкой разведки выполнять не будет. Из новостей немецкого радио он понял, что предстоят жаркие бои, где-то под Орлом. И немцы специально их забрасывают в мае, несмотря на риск полетов в разгар белых ночей. Торопятся получить сведения о военных перевозках. В один из выходных, по дороге из церкви, посещение которой для курсантов школы было обязательным, Петр пошел на откровенный разговор с Григорием Окуневым, своим радистом. - Знаешь, Петро, будь что будет. Я давно решил, что лучше дома погибнуть. А может, и не расстреляют. Я шифры не только свои знаю. Ребята приходили советоваться, когда не могли разобраться. Да и про остальных расскажем, особенно про сволочей. Может быть, простят свои-то, - согласился Окунев. На прощальном ужине крепко выпили, заверили руководство школы, что задание выполнят и вернутся, раз уж немцы обещали после возвращения дать денег на торговлю, что бы открыть магазинчик в Пскове. Попели с надрывом русских песен и под занавес грянули "Катюшу". Да, да "Катюшу". В программу школ входило разучивание современных советских песен, даже раз в неделю было по два часа хорового пения. *** "Юнкерс-52" натужно ревя моторами с полной заправкой тяжело поднялся в светлое псковское небо. - Домой, домой, - пела душа Петра. -Домой, а там будь, что будет. Родная Вологодская земля мягко приняла разведчиков. Ноги утонули во мхе болота в Бабаевском районе. Дома! Четыре дня группа провела в лесу, выбираясь из болота. Шли с опаской, думая, что немцы выбросили их на своей территории. Успокоились лишь тогда, когда у столба на просеке нашли обрывок "Правды" за 1 мая. Поняли, что дома. Чернова на удивление уговорили быстро. 30 мая втроем пришли в Клавдинский сельсовет. *** Такова была дорога домой для большинства наших сограждан, давших согласие работать в немецкой разведке. Большинства, но не всех.
|
НОВОСТИ
|
Уважаемый читатель, прервем на некоторое
время хронологический рассказ о поимке вологодскими контрразведчиками абверовских
диверсантов. За каждым эпизодом хроник стоят реальные люди, наши
соотечественники, попавшие в горнило жесточайшей войны. Вернемся к светлой ночи
26 мая 1943 года, когда над деревней Клавдино Бабаевского района жители
услышали гул немецкого самолета "Юнкерс-88". Через несколько минут
над дальними болотами на фоне чистого северного неба закачались три белых
купола немецких десантных парашютов.
Борьба с
абвером продолжается