Московский комсомолец 07.05.1998 "ШТАЗИ" СЛЕДОВАЛА ЛИНИИ МОСКВЫ" Беседовал Олег ФОЧКИН.Комментарии Марка ДЕЙЧА. Маркуса Вольфа, бывшего начальника Главного управления внешней разведки Министерства государственной безопасности ГДР, долгое время называли "человеком без лица". Мало кто знал, как он выглядит, его фотографий не существовало. Конечно, такое прозвище - не более чем штамп: руководители спецслужб перед объективами появляются нечасто. Тем не менее практически полное отсутствие фотографий Вольфа в бытность его одним из самых влиятельных персон МГБ ГДР выглядит несколько болезненно и заставляет вспомнить о коллеге Вольфа - руководителе разведки ФРГ Герхарде Гелене, который не оставил своего изображения даже историкам. Оба, кстати, - немцы и оба работали в одно время. Только в разных Германиях. В 1934 году семья Маркуса Вольфа, спасаясь от нацистов, перебралась в Москву. Он учился в советской школе, затем - в Московском авиационном институте. Работал журналистом и в этом качестве даже побывал на Нюрнбергском процессе. В середине 50-х годов Вольф начал работать в МГБ ГДР. Очень скоро он стал шефом службы внешней разведки, со временем дослужился до генерал-полковника. Личность, безусловно, таинственная (что, впрочем, естественно для руководителя разведки любой страны), Маркус Вольф в глазах западного обывателя обрел черты еще и личности демонической. Это произошло после падения берлинской стены, когда власти объединенной Германии попытались привлечь его к судебной ответственности. Ни одного из своих бывших сотрудников и агентов Вольф не "сдал" новым властям. О его правоте в этом вопросе можно спорить. Так или иначе, но Вольф трижды представал перед судом и трижды был оправдан. Мы давно договаривались с ним о встрече. Наконец 75-летний генерал Вольф приехал в Москву: в скором времени здесь выйдет книга его воспоминаний. Мы встретились. "Впервые пришел в дом к журналисту давать интервью, обычно бывает наоборот, - с порога улыбнулся Вольф и сразу перешел к делу. - Задавайте ваши вопросы". - Как вы пришли в разведку? - Меня вызвал к себе Вальтер Ульбрихт, первый тогда человек в партии, и сказал: "Мы пришли к выводу, что ты должен возглавить разведку". В МГБ я пришел лишь незадолго до этого, но, по-видимому, сыграла роль моя жизнь в Советском Союзе и знание русского языка. К тому же руководство ГДР хорошо знало мою семью, в особенности - отца, известного писателя-коммуниста. Кроме того, в годы войны я прошел политическую подготовку в школе Коминтерна, работал на радиостанции, которая вещала на Германию из Москвы. Конечно, в первые годы существования ГДР большого выбора у руководства страны не было. Но ведь профессии журналиста и разведчика, по-моему, очень близки. Краткие сведения о биографии и карьере Маркуса Вольфа нельзя рассматривать в отрыве от "московского" периода его жизни. В 1934 году семья немецкого писателя-коммуниста Фридриха Вольфа бежала от нацистов в СССР. Маркусу (в Москве его называли Мишей) было тогда 11 лет. Годы становления будущего шефа службы внешней разведки МГБ ГДР прошли в СССР под жестким прессом советской пропаганды. В ГДР Вольф всегда считался "человеком Москвы", откуда он получал мощную поддержку. Именно поэтому Вольф столь долго и столь успешно руководил этой службой. - Если попытаться выстроить некую иерархическую лестницу разведок мира на конец 80-х годов - какое место, на ваш взгляд, занимала "штази"? - Мне довольно трудно сопоставить все данные после моего ухода со службы в 1986 году, но по объему работы и количеству агентуры - несомненно, одно из первых мест. Если не первое. О КГБ я не говорю, потому что соответствующих данных о советской разведке у меня нет. - Очень часто СМИ изображают "штази" неким монстром... - Это относится не только к "штази", но и ко всем спецслужбам стран бывшего соцлагеря. Объем репрессивных мер не соответствовал моему представлению о том, что должно происходить в социалистической стране. В последние годы борьба велась в основном против диссидентов. Я считаю, что эти меры были неоправданны и вызвали озлобление в обществе. Но после исчезновения ГДР эта злоба, подогретая документами о тотальной слежке, дала пищу для разжигания ненависти. Я был в числе тех, кто первым попал под эту волну, стал объектом травли. - Вы не чувствовали себя изгоем в Германии? Особенно - во время судебных процессов против вас? - Нет. И во время первого суда в 1993 году, и позже я постоянно ощущал двоякое ко мне ощущение. Люди узнавали меня на улицах, потому что нередко видели по телевидению и на фото в газетах. Я уже не был "человеком без лица", как меня раньше называли. Люди кивали, иногда здоровались, пожимали руку. А вот в газетах и политических кругах кипели страсти. Сейчас такая реакция идет на убыль. - Не предлагала ли вам сотрудничество разведка объединенной Германии? - Такие попытки были в отношении меня и моего преемника по службе, других офицеров. Кое-кто предоставил свои знания БНД (разведка ФРГ. - О.Ф.), я считаю их предателями. - Много таких? - К чести офицеров разведки МГБ, нет. Немецкая служба выжала их, как лимон, но ни одного не использовала для серьезного продолжения службы. Это глупо, потому что многие могли бы работать, не конфликтуя со своими убеждениями. У нас было достаточно офицеров, которые располагали значительно большими знаниями, чем их коллеги в западных спецслужбах. Один из моих сыновей - дипломат. И ни один дипломат ГДР не попал на службу объединенной Германии. Дело, конечно, вовсе не в сыне. Вероятно, Маркус Вольф и сам понимает, что было бы по меньшей мере странным, если бы, скажем, дипломат, верой и правдой служивший нацистской Германии, получил работу "по специальности" в ГДР. Внезапно изменившаяся ситуация в СССР больно задела Вольфа. Он счел, что его предали. В начале 90-х Вольф несколько раз приезжал в Москву искать защиты. Имеются сведения, что он вроде бы хотел остаться в СССР, но после нескольких продолжительных бесед с Леонидом Шебаршиным, начальником Первого главного управления КГБ, понял, что это вряд ли ему удастся. Однажды Шебаршин будто бы сказал Вольфу: "Знаешь, Миша, у нас тут сейчас трудно разобраться, так что мы вряд ли сможем контролировать ситуацию так, чтобы как-то тебе помочь. Тебе лучше рассчитывать на себя". Практически Вольфа "попросили" тогда уехать из СССР. - Известна ли вам судьба наиболее ценных агентов в вашей службе? Насколько правдивы сообщения, что их навык был востребован спецслужбами Ирана и Ливии? - Мне известна судьба большинства агентов, пострадавших от развала нашего государства и системы. Они были подвергнуты репрессиям и стали жертвами предательства со стороны бывших офицеров службы. Предположения волнуют меня до сих пор, потому что несмотря на все заявления об окончании "холодной войны" и мирном объединении двух немецких государств одна сторона, несомненно, выступает как победитель. Агенты западных спецслужб, прежде всего немецкие и американские, сразу оказались на свободе. Их никто не преследовал и не арестовывал. А в отношении наших разведчиков (ГДР. - О.Ф.) все было наоборот. Такова судьба нашего источника в штаб-квартире НАТО Райнера Руппа, известного как "Топаз". Он был осужден на 12 лет. Я стараюсь постоянно его поддерживать письмами и недавно навестил в тюрьме в Саарбрюкене. Тревожит судьба агента, который подвергнут жестокому наказанию в США, - это турецкий гражданин Хусейн Ильдрин. У нас он проходил под кличкой "Блиц". Через него мы получали очень ценную информацию по электронному шпионажу. "Блиц" - обыкновенный связник - отбывает теперь пожизненное заключение, что несопоставимо с нанесенным им ущербом. Раньше мы бы его запросто обменяли на задержанных американских агентов. У нас их было достаточно. Что касается второй части вашего вопроса, то это скорее вопрос политики. У нас в этом году грядут выборы, к ним приурочена публикация данных, будто в ФРГ "штази" имела 20 или даже 30 тысяч агентов. Я могу твердо сказать, что до 1986 года такого количества агентов не было. Американская служба получила довольно полные данные о нашей агентурной сети, но передала нынешним немецким властям только часть информации. Я точно знаю, что ни 20, ни 30 тысяч нет - есть какая-то величина "х", оставшаяся в руках американцев. Соответственно возникает вопрос: что они собираются с этим "остатком" делать? Не думаю, что они передали наших агентов Ирану или каким-то другим арабским службам. Маркус Вольф любит говорить о своих агентах. Естественно, лишь о тех, кто провалился. Тем не менее он нигде не упоминает о знаменитом "Гийоме", разоблачение которого вызывало шумный международный скандал. Речь идет о секретаре канцлера ФРГ Вилли Брандта. Это был кадровый агент "штази" - не завербованный, а внедренный. Его разоблачение вызвало шок, причем не только у западных немцев: по некоторым сведениям, этот скандал вызвал определенную натянутость в отношениях между КГБ и "штази". Дело в том, что Брандт вполне устраивал советских руководителей. Был даже налажен особый канал связи между руководством двух стран, минуя МИД, - для конфиденциального решения некоторых вопросов. Добрые отношения с Западной Германией были необыкновенно важны: Советский Союз намеревался вбить клин между ФРГ и США. С разоблачением "Гийома" все рухнуло. Между тем специалисты полагают, что "Гийома""вел" лично Вольф. Это было нарушением правил, согласно которым руководители разведки не должны иметь "собственных" агентов. Согласно мнению тех же специалистов, у Вольфа было несколько таких агентов (может быть, менее значимых, чем "Гийом"). Говорят, что руководитель внешней разведки МГБ ГДР относился к ним, мягко говоря, весьма пристрастно, хотя первая заповедь разведчика гласит: "Не влюбляйтесь в своих агентов". - Правда ли, что на базах "штази" готовились арабские террористы ХАМАС и ООП? - Готовились. Но надо различать типы подготовки. У "штази" (и это было политическое решение) существовали близкие отношения с разведкой и службой безопасности Палестины. Это была договоренность между Хонеккером и Арафатом, по их указанию один из моих заместителей контактировал с начальником службы безопасности палестинцев Абу Айядом. По договору были подготовлены и обучены кадры палестинцев в вопросах разведки и контрразведки. Ну и, скажем, элементарному применению оружия. Было другое. Уже после моей отставки в разросшемся подразделении контрразведки, отвечавшем за антитеррористическую деятельность, возникли агентурные отношения с отдельными экстремистскими группами. Из-за того, что Арафата и его помощников неоправданно зачислили в террористы, американцы до сих пор не дают мне визу в США, считая, что я чуть ли не лично занимался подготовкой терактов. По линии же контрразведки такие контакты были. Видимо, отчасти и для того, чтобы иметь контроль за террористами, включая знаменитого Карлоса-"Шакала". Если вспомнить, например, два крупных теракта в Западном Берлине, то надо сказать, что тогда мы недоглядели или слишком увлеклись оперативными интересами. В итоге случилось недопустимое. Теперь эти случаи раздуваются до необъятных размеров. Заявления американцев, будто ГДР войдет в историю как центр международного терроризма, - сущая ерунда. Были моменты, на которые нужно смотреть критически, но они были не только у нас. Контакты с террористическими группами и с отдельными боевиками поддерживали и западногерманские спецслужбы, и американцы. В вопросах международного терроризма Вольф следовал в фарватере своих советских наставников. Не будем забывать о том, что одно время Ясир Арафат дневал и ночевал в международном отделе ЦК КПСС, что в военных академиях было большое количество офицеров из Палестины, Ливии и других арабских стран. Нет фактов о том, что КГБ СССР или МГБ ГДР руководили подготовкой террористических актов. Но, несомненно, руководство этих двух спецслужб заранее получало информацию о готовящихся эксцессах. И Маркус Вольф, безусловно, был в числе информированных. - Каковы были отношения между "штази" и КГБ? Кто из руководителей КГБ, на ваш взгляд, был самым выдающимся деятелем? - Взаимоотношения всегда были хорошими и близкими. Я никогда не чувствовал себя ставленником Москвы или вспомогательным оружием. Мы были партнерами. - В этом месте Маркус Вольф помолчал и после паузы добавил. - Хотя, конечно, "штази" была младшим партнером и в основном следовала линии, исходящей из Москвы. А если выделять кого-то, то, без сомнения, Юрия Владимировича Андропова. В своей новой книге я пытаюсь дать его портрет на основе наших многочисленных встреч. Он был не узкоколейным чекистом, а незаурядным деятелем. В первую очередь, его интересовали политические проблемы, поэтому и разведка под его началом стала играть центральную роль. Когда мы встречались за столом и пока другие министры обсуждали вопросы охоты, его любимой темой была идеология. Мне уже тогда казалось, что он думал о необходимости больших реформ системы, к тому времени в значительной степени больной. Я часто себя спрашивал, почему Горбачев никогда не упоминал, что многое из того, что он взял за основу перестройки, было задумано Андроповым. Мой коллега Владимир Александрович Крючков говорил, что Горбачев - один из фаворитов Андропова, к которому тот присматривается и готовит на свое место. Правда, Юрий Владимирович рассчитывал на значительно большее время проверки, и не знаю, остался бы Горбачев фаворитом в этом случае. - Почему вы покинули пост руководителя службы разведки в 1986 году? Это связано с возрастом или были какие-то другие причины? - У меня был очень сложный и тяжелый путь понимания кризиса нашей системы. Я видел, что без глубоких перемен дело может зайти очень далеко. Но такого развала я даже не представлял. Результаты работы моей службы, которую я всегда считал нужной, к этим проблемам не имели отношения и не помогали в них разобраться. Кроме того, я "засиделся". Понимая это, я подготовил себе преемника, интересовался литературным оформлением своих мыслей. Будут они опубликованы или нет, меня не очень интересовало. В 1983 году, когда мне исполнилось 60 лет и появилось формальное право на пенсию, я попросил отпустить меня. Но потребовалось еще три года, чтобы это реализовать. История отставки Вольфа не так проста, как он о ней пишет. Возраст, конечно же, не аргумент: шеф Вольфа, министр ГБ ГДР Мильке, отметил на этом посту свое 80-летие. Суть дела, скорее всего, в разногласиях, возникших между Горбачевыми и Хонеккером. Последний руководитель ГДР перестройку не принял. В Восточной Германии была усилена цензура, запрещались любые публикации о преступлениях Сталина и его окружения. Для Вольфа, который хотя и оставался сторонником "социалистического лагеря", но был интеллектуалом и в какой-то степени романтиком, это оказалось неприемлемым. С середины 80-х годов о нем стали поговаривать как о "диссиденте от разведки". Первая его книга (она называлась "Тройка" и без прикрас рассказывала об эмигрантской жизни в сталинской Москве) поначалу как будто вышла на Западе и лишь потом, после значительных усилий Вольфа, - в ГДР. По-видимому, Вольф не был поклонником Горбачева, хотя - как он сам пишет - понимал необходимость реформ. Но он не был поклонником и Хонеккера. - Когда американцы пытались найти у себя "крота" (им оказался Олдрич Эймс), они приезжали к вам за помощью, сулили различные блага и вид на жительство в США. - Да, это было. И в новой книге, которая, я надеюсь, выйдет в Москве летом, я подробно об этом рассказываю. Американцы чувствовали, что у них происходит серьезная утечка информации из центрального аппарата. Ко мне приехал один из руководителей ЦРУ - мистер Хэтэуэй, возглавлявший службу внутренней контрразведки (ко времени приезда в Германию он уже был в отставке). Эта служба занималась обнаружением "кротов". Хэтэуэй совершенно открыто рассказал мне о последних случаях раскрытия американских агентов в СССР. Но, естественно, даже если бы я знал имя советского агента в ЦРУ, то не "сдал" бы его. К тому же о существовании Эймса я не знал, как и ПГУ (Первое Главное управление КГБ, занимавшееся внешней разведкой. - О.Ф.) не знало о существовании наших агентов в службах западных стран. - Можно было бы сейчас обменять Олдрича Эймса на кого-то из американских агентов? И если да, то почему это не делается? - Мне трудно ответить. Я вам назвал агентов своей службы, которые сидят в разных странах мира, и мы не можем их вытащить. Эймса нужно поменять, но я не знаю нынешних возможностей российских служб. Боюсь, что их очень мало, хотя я бы считал это дело крайне важным. Олдрич Эймс, кадровый сотрудник ЦРУ, предложил свои услуги КГБ не по идеологическим соображениям, а за деньги. За свою деятельность в качестве "крота" он получил более 2,5 млн. долларов. В истории ЦРУ это было самое крупное предательство, поскольку Эймс работал в советском отделе и имел данные о более чем 20 американских агентах в Москве. Эймс "сдал" их всех - даже тех, кто уже был на пенсии (как генерал Поляков из ГРУ). Отвечая на вопрос, почему Эймса нельзя обменять на кого-то из американских агентов, провалившихся в России, Вольф лукавит. Он прекрасно знает, что равного Эймсу в России пока еще не поймали. - Вам не приходилось принимать участие в обмене советских разведчиков? - Да, несколько раз. Первый и самый значительный такой случай - обмен Рудольфа Ивановича Абеля на американского летчика Гарри Пауэрса. Я даже случайно присутствовал на суде Пауэрса в Колонном зале Дома союзов, поскольку в это время находился в отпуске. Но к обмену, что мало известно, был подключен и американский студент, арестованный за шпионаж в ГДР. Его отец был влиятельным человеком в Америке, поэтому студента включили в обмен на Абеля. Он сыграл в этой истории довольно большую роль, может быть, даже решающую. Иногда это были многоходовые комбинации. Однажды офицер советской разведки погорел в Южной Африке и был обменян по круговой системе. В этот обмен попал даже израильский летчик, сбитый в Мозамбике, а у нас с Мозамбиком были близкие отношения. Обменивались не только советские офицеры, но и агенты других национальностей, работавшие на СССР. Речь идет талантливом русском разведчике Юрии Логинове, который предложил свои услуги американцам. Он играл роль "двойного агента". Некоторое время Логинов водил ЦРУ за нос, но в конце концов американцы запутались в собственных играх и предпочли обменять его на своих. Вернувшись в СССР, Логинов оказался под жестким прессом: КГБ не доверял тем, кто - даже по заданию Комитета - "работал" на другую разведку. Думаю, Маркус Вольф прекрасно осведомлен об этой истории. - Вы рассказывали, что в "штази" не было своих Мата Хари, зато было много "Ромео". - Мы никогда не пользовались термином "Ромео". Это нам приписали средства массовой информации. Была такая практика - мы выводили на Запад, как правило, молодых мужчин. А мужчина один не проживет. И мы говорили: "Если ты будешь подбирать себе женщину для совместной жизни, внимательно осмотрись. Присматривай не кондукторшу трамвая и не парикмахершу, а секретаршу. Их много, они красивые". Это получилось один раз, второй... Оказалось, не так сложно внедрить женщину в министерство и даже в разведку и контрразведку. - Вы часто бывали в Москве. Как, на ваш взгляд, изменился город и люди? - Я много думал над этим, и в последней книге даже написал обращение к русскому читателю, где вспомнил Москву, какой она была. Сейчас Москва не так мне близка, как раньше. Очень большие перемены. Когда я приезжал сюда в 1991 году, Москва опускалась в грязь. Народ бедствовал, магазины были пустые. Сегодня город возрождается. По крайней мере, главные магистрали, центр стали чище, отремонтированы и восстановлены дома. Но мои московские друзья еще живут на грани бедности, хотя и не так, как 7-8 лет назад. В целом же происходящее в России мне пока очень трудно осмыслить. Я чувствую, что очень многое потеряно. Это не ностальгия по старому. Просто хочется видеть кое-что из того, что было ценным в прошлом: большую открытость людей, меньше холода в отношениях. Надеюсь, что мы когда-нибудь к этому еще вернемся, потому что та система, в которую мы ввержены сейчас (речь в данном случае о Германии, хотя в России идет к тому же), не способствует этим отношениям.