Человек из ниоткуда

Пик арабской поддержки афганских моджахедов пришелся на 1987 год. Именно тогда несколько тренировочных лагерей под Джелалабадом конвейерным методом подготавливали молодых арабских парней для штурмовых боев с советскими войсками. Хасан ас-Сарехи - один из идеологов арабских моджахедов в Афганистане и руководитель тренировочного лагеря отказался отправлять на фронт на вид 16-17-летнего длинноволосого паренька, только что прибывшего с пополнением. Он оставил его пройти курс специальной подготовки и немного подрасти. "Как тебя зовут", - спросил ас-Сарехи. "Ибн уль-Хаттаб", - ответил мальчишка.

Евгений Крутиков, Известия

Бедуин

На самом деле его зовут Хабиб ар-Рахман, и он сам толком не знает, где родился. Не потому что не помнит, а просто потому, что его отец -- старейшина кочевого бедуинского племени (по-арабски они называются "тайфа", отсюда произошло и чеченское слово "тейп"), территория кочевья которого расположена на границе Иордании и Саудовской Аравии, в почти непроходимых для европейцев песках пустыни аш-Шамах. Несмотря на невероятное богатство, которое практически само свалилось на этих людей, они так и не изменили своего образа жизни. Верблюды, утомительные переходы от колодца к колодцу и бедуинский шатер должны были стать смыслом и образом жизни этого молодого парня, который, видимо, от природы был наделен неплохим умом и редким для современной арабской цивилизации творческим воображением.

Прямой запрет на изобразительное искусство и ограничения, которые ислам накладывает на некоторые другие основные для европейцев виды творческого самовыражения, за сотни лет существования ислама наложили неизгладимый отпечаток на образ мыслей арабов. Молодая и пассионарная нация так и не дала миру шедевров традиционного искусства. Более того, мусульманский культурный ренесанс с его великолепными поэтами и бесценными изобразительными миниатюрами носил по сути антиарабский характер. Средневековую исламскую культуру целиком и полностью создали персы и таджики, которые, тяготясь арабским завоеванием, использовали любой способ, чтобы отличаться от арабов. Ираноязычные народы стали оплотом всех известных на тот момент отклонений от традиционного ислама, который принесли на своих кривых саблях пассионарные арабы -- шиизма, исмаилизма, бахаизма и многочисленных суфийских сект. Они писали свои рубаи и романтические легенды по-персидски, рисовали на коврах и шелке нагих дев и превратили вино в суфийский символ. В ответ арабы перебили в Иране всех собак, потому что персы, несмотря на насаждение мусульманских традиций, очень любили домашних животных.

Плоды воспитания

Исламская традиция оставила арабам лишь один путь для высвобождения энергии молодой нации -- военные завоевания. Многовековое противостояние с Европой лишь закрепило этот поведенческий стереотип. Молодой парень из богатой бедуинской семьи, родившийся в сердце пустыни и воспитанный на соблюдении всех традиций ислама, был обречен на военную карьеру -- других методов самовыражения у него просто не было. Ход его мыслей традиционен и легко прогнозируем, а поведение определяется очень небольшим набором ключевых стереотипов, которые передаются в сознании предков уже несколько сот поколений.

А довершил все американский колледж. Отец Хаттаба отправил его подростком учиться в Нью-Йорк -- способный парень и будущий бедуинский вождь совершенствовал свой английский. Нью-Йорк способен произвести впечатление и на куда более окрепшие души, нежели душа подростка-бедуина, всю жизнь находившегося под давлением и полным контролем своего отца. У молодого Хабиба ар-Рахмана была два пути -- он мог стать американцем, одним из тысяч талантливых выходцев из стран третьего мира, которые сделали на Западе успешную карьеру, но мог и замкнуться, "вернуться к традиционным ценностям" под влиянием известных представителей арабской общины Нью-Йорка -- обители всех известных мусульманам грехов.

Есть многочисленные свидетельства того, что молодой Хабиб ар-Рахман, живя в Америке, не пылал желанием возвращаться к бедуинскому шатру своего отца. Его отношения с семьей не сложились. Впоследствии уже став Хаттабом, он говорил: "Все, кто приехал сюда (в Чечню -- Е.К.), приехали без разрешения своих семей. Но если бы они слушались своих семей и вернулись бы домой, то кто бы делал дело, которые мы делаем здесь? Каждый раз, когда я звоню своей матери, она просит меня вернуться домой, ведь я не был там уже 12 лет. Но если бы я вернулся, чтобы увидеть свою мать, то кто бы продолжил мое дело?"

Моджахед

По ряду свидетельств, Хаттаб имеет иорданское подданство. Слухи о его чеченском происхождении и якобы службе в "черкесской гвардии" -- личной охране короля Иордании, состоящей из чеченцев и кабардинцев, не соответствуют действительности. Его духовными отцами, направившими кипучую энергию молодого ортодоксального араба, не желавшего, правда, возвращаться в отчий дом, стали шейх Абдулла Аззам, шейх Тамим Аднани и Усама бин Ладен.

В живых из них остался сейчас только бин Ладен. Палестинец шейх Аззам был, пожалуй, основным идеологом "перманентного джихада", который он, однако, почему-то сперва начал в Афганистне, а не в родной Палестине. Шейх Аззам возглавлял Палестинское Мусульманское братство -- дочернюю организацию "аль-Кя'иды" -- головной структуры бин Ладена. К концу 80-ых годов Аззам единолично контролировал действия арабских моджахедов в Афганистане, в то время как бин Ладен сосредоточился на переносе террористической войны в другие страны. Аззам был убит в 1989 году взрывом бомбы, подложенной якобы людьми Гульбетдина Хекматиара, однако, ходили слухи, что убийство популярного палестинца организовал сам бин Ладен. Годом ранее умер при странных обстоятельствах и шейх Тамим Аднани. (Забегая вперед, скажем, что в 1996 году был казнен и Хасан ас-Сарехи -- военный учитель Хаттаба. Он был арестован в Саудовской Аравии, заключен в концлагерь ар-Рувайс недалеко от Джидды, обвинен в заговоре против королевской семьи и обезглавлен).

Между 1988 и 1993 годами Хаттаб участвовал практически во всех крупных операциях афганских "духов", включая захват Джелалабада и оборону Хоста. Нет никаких сидетельств того, что Хаттаб (к этому времени этот военный псевдоним, "nomdeguerre", взятый по пижонской привычке того времени, окончательно зарепился за молодым арабом) проявил в этот период какие-либо военные способности. Два пальца на правой руке ему оторвало его же собственно гранатой, которой разорвалась до того, как он ее бросил. Это само по себе свидетельствует об уровне его тактической выучки. Он был ранен еще несколько раз, причем однажды очень тяжело -- пуля из 12,7-миллиметрового советского пулемета КПВТ попала ему в живот. Очевидцы свидетельствуют, что Хаттаб всегда вел себя крайне безрассудно, его храбрость была чрезмерной, а тот, кто был на войне, знает, что таких людей не слишком любят -- они вызывают огонь на себя, редко отступают, даже когда это необходимо, и вообще способны убить своим фанатизмом и безрассудством всех вокруг. Апологеты джихада, наоборот, видят в Хаттабеа идеального моджахеда, не бояшегося пуль неверных.

Названный брат

В Чечне Хаттаб появился в 1995 году и реально участвовал только в трех известных боях: у села Харачой в 1995-ом году и дважды в 1996-ом -- у Шатоя и у Ярышмарды. Широкую известность получил лишь последний бой, в котором отряд Хаттаба уничтожил батальон федеральных войск, растянувшийся на гнорном серпантине между двумя селами -- Дачуборзой и Ярышмарды. Хаттаб применил единственную изветсную ему тактику боя -- засаду на повороте горной дороги, и лишь отвратительные действия нескольких офицеров федеральных войск и случайность (первым же выстрелом был уничтожен командирский БТР с единственной рацией) превратили эту рядовую засаду, каких в Чечне были десятки, в трагедию для федеральных войск. Профессионально было спланировано и нападение на Буйнакск в ночь с 21 на 22 декабря 1998 года. Здесь отряду Хаттаба помогли уже объективные обстоятельства -- его люди загодя сконцентрирвались в ваххабитском селе Карамахи недалеко от Буйнакска и потому легко смогли атаковать российкую воинскую часть.

"Ваххабизация" нескольких дагестанских сел стала поворотным моментом в судьбе Хаттаба. Отец Шамиля Басаева -- Салман, который по традиции определяет львиную долю всего, что делает его старший сын, предоставил Хаттабу свой дом в Дышне-Ведено и назвал его своим сыном. Так Шамиль, в тот период невольно для себя, стал названным братом Хаттаба. Результатом этого родства стал и резкий рост влияния арабских наемников в Чечне. В отряде Хаттаба до этого времени вообще не было чеченцев, он полностью состоял из арабов, афганцев и пакистанцев. Позднее появились уйгуры, также "вставшие на путь джихада". Женитьба Хаттаба на Фатиме Бидаговой -- дочери мухтара -- старейшины даргинского села Карамахи предоставила арабу гигантские возможности для вербовки молодых дагестанцев. Его отряд стал неконтролируемо расти и со временем превратился в тренировочный центр "Кавказ" -- он же лагерь "Саиб Абу аль-Вакас", расположенный в здании бывшего пионерского лагере на окраине селения Сержень-юрт. Потерявшему во время отступления из Буйнакска двух своих лучших друзей -- египтяне Абу Аммар и Абу Бакр Акидаа были убиты дагестанскими милиционерами, Хаттабу ничего не оставалось как полностью переориентироваться на своего "названного брата" -- Шамиля Басаева.

У Хаттаба нет родины, нет семьи и нет друзей. Это человек оказался лишен практически всех традиционных для араба корней -- его племенные и родственные взаимоотношения разорваны, у него нет дома и легального гражданства. Бесконечный джихад -- тупая и бессмысленная бойня против всех стал нормальным состоянием его жизни. Ничего другого он уже не знает и не умеет. Вернуть таких людей, как Хаттаб к нормальному образу жизни уже невозможно. Он искренний фанатик, слабо представляющий себе иное стечение обстоятельств, нежели несколько затверженных им сур из Корана.

Хаттаб и его подобные и есть настоящее бедствие, которое с равной периодичностью обрушивается на разные страны и всегда вызывает одну и ту же реакцию -- сперва оторопь и удивление, затем осторожность и злобу, и, наконец, такие фанатики перестают интересовать как люди. Еще пару месяцев назад казалось, что Хаттаб -- едва ли не самая загадочная и интересная фигура, из всех, кого можно встретить в Чечне. Сейчас же это уже отработанный пар. Сложно придумать такой вопрос, на который он дал бы оригинальный ответ. Хаттаб -- лишь элемент военной тактики, некая фигура на шахматной доске, которая по большому не умеет самостоятельно мыслить стратегическими понятиями и не вполне отдает отчет в своих действиях.

Военные фанатики типа Хаттаба -- показатель не расцвета "возрождающегося ислама", а скорее наоборот -- глубокого системного кризиса арабской цивилизации в целом. Пуштуны-талибы -- мальчишки, выучившие Коран наизусть, и умеющие стрелять из гранатомета -- это не рацвет, а деградация. Несколько десятков поколений арабских теологов пытались найти множество толкований Корана и сунны, а закончилось все это зубрежкой магометанских чеканных формулировок и правил поведения в горном бою. Задуматься об этом исламские теологи могли бы и несколькими веками ранее, когда гуманистическая традиция полностью ушла из исконно арабских толкований ислама и наоборот -- персы, таджики, турки и дагестанцы дали миру новую формулу ислама, направленную на сосуществование цивилизаций.

А сейчас вряд ли Хабиб ар-Рахман, известный нам как ибн уль-Хаттаб, действительно понимает суть фатихи -- первой суры Корана, символа веры, заключенного помимо всего прочего и в том, что "Аллах милостив и милосерден". Он ненавидит своего деспота-отца, свою пустыню с ее верблюдами, патриархальным бытом, своих родных бедуинов, веками трудившихся в одном из самых сложных для человека климатическом поясе. Мир его измученной душе, так и не ставшей по-настоящему мусульманской.