|
Криптографическая деятельность революционеров в России. 1881-1887 годы: агония "Народной воли"Ю. И. Гольев Д. А. Ларин, к. т. н. Г. П. Шанкин, д. т. н., профессор / в рамках совместного проекта с журналом "Защита информации. Инсайд"/ Настоящая статья продолжает тематику публикаций "Криптографическая деятельность революционеров в 20_х - 70_х годах XIX века в России: успехи и неудачи" и "Криптографическая деятельность организаций "Земля и воля" и "Народная воля" в России в 1876-1881 годах". Убийство императора Александра II 1 марта 1881 года стало переломным моментом в истории революционного движения в Российской Империи. Правительство ответило на это преступление народовольцев репрессиями и казнями. За 1881-1882 годы были арестованы, казнены, отправлены на каторгу и в ссылку около 6 тысяч человек. Правоохранительные органы продолжали совершенствовать методы своей деятельности по борьбе с революционным движением. Особое внимание стало уделяться агентурной работе в среде революционеров. Хотя такая работа велась весьма активно и ранее, эффективность ее была далека от желаемой. Недостаточное развитие агентурной деятельности делало ее вспомогательным звеном в раскрытии преступлений. Главное место в ведении розыска отводилось дознанию. Нередко в постановлениях об аресте писали: "Арестовать впредь до выяснения причин ареста". Значит, арестовывали не потому, что собраны какие-либо улики, а для того, чтобы эти улики собрать. Недостатки агентурной разработки компенсировались за счет усиления полицейского надзора, стимулирования массового доносительства, облав и перлюстрации корреспонденции. Благодаря массовым обыскам и арестам полиция стремилась собрать необходимые вещественные доказательства (в том числе шифрованные письма, средства тайнописи, а если повезет, и ключи к шифрам). Но революционеры быстро учились конспирации, и полиции нужно было постоянно совершенствовать средства и методы розыска. К тому же довольно часто во время облав в полицейские сети попадали случайные люди, не имеющие никакого отношения к революционной деятельности. После "близкого знакомства" с органами правопорядка у простых обывателей нередко надолго оставался на душе тяжелый осадок и общественное мнение, таким образом, отрицательно настраивалось по отношению к сотрудникам правоохранительных органов. Агентурная работа позволяла наносить эффективные "точечные удары", и эта область деятельности привлекала внимание руководства правоохранительной системы России. В декабре 1880 года органы МВД и юстиции провели совещание по вопросам упорядочения розыска и дознания. На нем прокурор Санкт-Петербургской судебной палаты В. К. Плеве (с апреля 1881 года - директор Департамента государственной полиции) отметил, что для проведения розыска необходим систематический, хорошо продуманный и строго выполняемый план действий. Плеве усматривал в розыске не просто сбор сведений через секретную агентуру и филеров, а видел в нем систему планомерных действий, направленных на обнаружение политических преступлений. Похожие мысли высказывал и петербургский градоначальник генерал Федоров. Он заявлял, что розыск, то есть агентурное наблюдение, является необходимой принадлежностью дознания, а последнее не имеет значения без розыска. По мнению генерала, сыскная часть, дающая агентов для производства розысков, является необходимым орудием в руках лица, производящего дознание, агенты сами по себе не имеют никакой цели и приносят пользу только при направлении их деятельности дознанием. О важности повышения эффективности агентурной работы указывал и министр внутренних дел граф М. Т. Лорис-Меликов. В "Инструкции С.-Петербургскому губернскому жандармскому управлению и градоначальнику" он писал, что "секретные изыскания должны производиться параллельно с дознаниями и служить последним в раскрытии преступлений главнейшим подспорьем". В дальнейшем мы увидим, что с 1880-х годов полиция значительно активизировала свою деятельность по внедрению агентов в революционные организации, что привело к крайне негативным последствиям для последних. Что касается криптографической деятельности, то внедренная агентура и завербованные революционеры поставляли полицейским криптоаналитикам информацию об используемых системах шифрования, средствах тайнописи и организации шифрованной связи. Кроме того, материал для работы дешифровальщикам давали аресты и обыски, производимые по информации, полученной от агентуры. В тот период революционеры старались не доверять почте, а предпочитали передавать информацию через курьеров, с оказией и т. п., поэтому проблема перехвата шифрованной переписки революционеров была для правоохранительных органов Российской Империи весьма серьезной. Теперь вернемся к событиям, происходившим после 1 марта 1881 года. Главной целью полиции продолжала оставаться "Народная воля". Аресты, произведенные сразу после покушения, нанесли организации колоссальный удар, но полицейским этого было недостаточно. Они хотели полностью искоренить организацию. При арестах 1881-1882 годов в руки полиции попало немало шифрованных писем народовольцев. Например, при аресте в марте 1881 года Михаила Фроленко в его вещах было найдено длинное шифрованное письмо в виде последовательного числового ряда. Иногда при захвате шифрпереписки случались и весьма курьезные случаи. В августе 1881 года в Москве попал в полицейскую засаду студент А. Кирхнер. При последующем обыске его квартиры был обнаружен обширный шифрованный список. В нем числилось 15 фамилий неких лиц с подробным перечислением адресов и примет. Криптограмму жандармы сумели дешифровать и тотчас начались аресты. К их изумлению, задержанные оказались совсем не народовольцами, а наоборот - секретными сотрудниками полиции! Как выяснилось впоследствии, революционеры предприняли попытку создания собственной контрразведки. У ее истоков стоял член Исполнительного Комитета (ИК) "Народной воли" Петр Теллалов, организация получила название "Революционная полиция", секретарем в ней и являлся Кирхнер. Одной из задач "Революционной полиции" стала организация наружного наблюдения за лицами, подозреваемыми в сотрудничестве с правоохранительными органами. В результате этой деятельности, начатой московскими народовольцами, и был получен вышеупомянутый список. Надо заметить, что и у самого "начальника революционной контрразведки" с конспирацией было не все благополучно. При задержании в декабре 1881 года П. Теллалова жандармы обнаружили частично зашифрованное письмо, предназначавшееся находящемуся под стражей Александру Михайлову. Планировали еще остававшиеся на свободе народовольцы и более масштабные операции, нежели слежка за агентами полиции. Летом 1881 года они решили создать организацию по освобождению высланных в Сибирь товарищей. С этой целью в августе туда отправились Ю. Богданович и И. Калюжный. К зиме была организована целая цепь тайных убежищ и ночевок для готовящих свой побег революционеров. Организация получила название "Общество освобождения" (другое название "Сибирский Красный крест"). Она имела свой подробный устав, содержавший 55 параграфов. В нем была четко прописана структура новой организации, ее подчиненность ИК "Народной воли", имелись пункты, которые требовали сохранения революционерами абсолютной тайны и применения шифров в их переписке. Интересно отметить, что наряду со ставшими "стандартными" гамбеттовскими шифрами, снова стали использоваться квадратные шифры. Связано это было очевидно с притоком молодых революционеров, не имевших достаточных навыков работы с гамбеттовской системой. Увы, 18 декабря 1881 года в Москве были арестованы супруги Валентин и Клавдия Яковенко - видные члены организации Богдановича. Согласно материалам следствия, при них обнаружилось: "четыре листа шифрованных записок" и чемодан "с весьма достаточным числом" шифрованных писем. Это оказались чрезвычайно ценные для правоохранительных органов трофеи. В результате дешифрования полученных материалов полиция получила адреса явок "Общества освобождения" в Казани, Екатеринбурге, Тюмени, Томске, Красноярске и других городах. Так успех криптоанлитиков позволил разгромить достаточно серьезную революционную организацию. дались новые аресты и очередные шифроматериалы доставались полицейским. Впоследствии, весной 1882 года, был арестован и сам Юрий Богданович. Среди его бумаг оказался рецепт томской аптеки. Эта улика доказала его поездку по Сибири, а позже уда-лось доказать и организующую роль в создании "Сибирского Красного креста". Интересно отметить, что 10-й номер газеты "Народная воля" сообщил, что уже при аресте В. Яковенко полиция знала ключ к шифрованным спискам. Но этот факт так до конца и неясен. Судя по документам полиции, провал революционеров произошел достаточно случайно, и только в результате обысков жандармы вышли на верный след. Кстати, помимо всего прочего полиции достался и упомянутый выше устав "Общества освобождения". К концу 1881 года у оставшихся на воле народовольцев появлялось все большее недоверие к надежности используемых ими шифров. Все чаще при многочисленных арестах революционеров в руки полиции попадали их криптограммы, и все успешнее криптоаналитикам право-охранительных органов удавалась их дешифровка. Это происходило несмотря на то, что штатное дешифровальное подразделение в МВД до сих пор отсутствовало, но работавшие "на общественных началах" специалисты делали свое дело весьма эффективно. Фактически народовольцы попадали в своеобразный замкнутый круг. Аресты приводили к попаданию в руки полиции шифрованных писем и записок, их дешифрование нередко давало правоохранительным органам информацию, на основании которой производились новые аресты и очередные шифроматериалы доставались полицейским. В феврале 1882 года в Санкт-Петербурге начался очередной судебный процесс над народовольцами, известный как "процесс 20-и". На скамье подсудимых оказались Михайлов, Баранников, Морозов, Колодкевич, Фроленко, Исаев, Клеточников, Златопольский и многие другие члены организации "Народная воля". И опять революционеры пытаются наладить связь с волей. Это удается сделать А. Михайлову через своего адвоката Е. Кедрина, писавшему Анне Корба не только как товарищу по борьбе, но и своей возлюбленной. Она сохранила эти письма, а зря! При аресте в июне 1882 года пять таких шифрованных записок попали в руки полиции, таким образом, дав информацию о связях заключенных народовольцев с волей. В ожидании суда А. Корба сама сумела передать ряд шифрованных писем Вере Фигнер - единственному оставшемуся на свободе члену Исполнительного комитета. А. Корба в этих письмах применяла буквенный гамбеттовский шифр. Вероятно, имел возможность писать товарищам на волю еще один из проходящих по "процессу 20-и" народоволец - Николай Морозов. Тем временем аресты продолжались, и полиция получала в свое распоряжении новые шифрованные письма. 6 февраля 1882 года в Москве попал в засаду на проваленной явке народовольцев Яков Стефанович. Он был членом организации "Черный передел" и жил в эмиграции. Весной 1881 года Стефанович стал все более сходиться с народовольцами, и, наконец, в сентябре, покинув Женеву, отправился в Россию для продолжения активной борьбы. При аресте у него было изъято "…несколько писем, между которыми обращает на себя внимание весьма пространное письмо из-за границы… Причем многие места этого письма зашифрованы". Стефанович уклонился от разъяснения как зашифрованных мест письма, так и его содержания. Уже 15 февраля 1882 года он попытался через своего надзирателя отправить письмо в Женеву, не подозревая, что копия тут же легла на стол жандармского следователя. Адресовалось послание Л. Дейчу, чье письмо и было конфисковано при аресте у Стефановича. В этом письме Стефанович сообщал о своем провале и предостерегал друга не ехать в Россию. Также он предполагал, что специалисты из полиции уже дешифровали письмо Дейча. Под контролем полиции эта переписка продолжалась довольно долго, при этом использовались симпатические чернила. Стефанович использовал номера газеты "Московские новости", где химией наносил свои криптограммы. В конце каждого подобного письма ставилось слово "конец" для обозначения полного окончания химического текста. Это слово присутствует в большинстве народовольческих писем, попавших в руки правоохранительных органов и написанных с использованием стеганографии. Я. Стефанович впоследствии был прямо обвинен своими бывшими товарищами в предательстве. В частности, в выдаче жандармам вышеупомянутого руководителя "Общества освобождения" Ю. Богдановича. Правда, прямых доказательств предательства Стефановича до сих пор не обнаружено, но некоторые косвенные улики имеются. Так, установленным фактом является ведение обширной переписки с Дейчем с разрешения полиции. Также известно, что Стефанович вел в тюрьме доверительные беседы с директором Департамента государственной полиции Плеве и составил для него подробнейший отчет о положении русской революционной эмиграции. Да и суд приговорил его "всего" к восьми годам каторги. Другие даже менее видные революционеры получали гораздо большие сроки. Между тем, продолжалось организационно-правовое совершенствование деятельности МВД с целью повышения ее эффективности. Так 1 марта 1882 года министром внутренних дел утверждено положение "О негласном полицейском надзоре", где указывается, что "в отличие от надзора гласного как меры пресечения и наказания негласный надзор является мерой превентивной, способом предупреждения государственных преступлений посредством тайного наблюдения за лицами сомнительной благонадежности", а 16 июля. высочайше утверждена инструкция "Командиру Отдельного корпуса жандармов Товарищу Министра внутренних дел, заведующему государственной полицией". По этой инструкции Товарищу Министра подчинялись не только жандармские чины, но и все чины общей полиции. При этом Шефом жандармов являлся Министр внутренних дел. Уцелевшие народовольцы еще пытались продолжать террор: в марте 1882 года С. Халтурин и Н. Желваков прямо на улице убили одесского прокурора Стрельникова. Оба были судимы военно-полевым судом и повешены. Как уже было отмечено, к лету 1882 года в России оставалась на свободе единственный член ИК - Вера Фигнер. Все остальные были арестованы или эмигрировали. Переезжая из города в город, Фигнер пыталась сплотить разрозненные группы народовольцев и воссоздать "Народную волю" в ее былом величии. Однако 20 декабря того же года "Народная Воля" получила очередной фатальный удар. В Одессе был арестован член военного центра "Народной воли" Сергей Дегаев. Спасая жену, которая была арестована одновременно с ним и от страха или растерянности рассказала полиции все, что знала, Дегаев согласился на сотрудничество с инспектором секретной полиции Г. П. Судейкиным - главным борцом с революционерами. Судейкин возглавлял агентуру петербургской охранки, а после убийства Александра II - фактически весь российский политический сыск. За четыре месяца Дегаев выдал Военный центр партии "Народная воля" и местные военные группы. Арестовано было более 200 человек, в том числе Вера Фигнер - последний член Исполнительного комитета. Она была арестована в феврале 1883 года в Харькове. Народовольцы успели очистить ее квартиру, и переправили хранившийся у Фигнер архив организации в Париж, но два документа из него остались на хранении у народовольца Владимира Чуйко. После его ареста в этом же месяце они оказались в распоряжении жандармов, которые смогли их дешифровать. Одно из двух писем народовольцев как важная улика было приобщено к материалам "процесса четырнадцати" (Фигнер и др.), состоявшегося в сентябре 1884 года. После всех этих арестов Дегаев стал, по существу, лидером партии. Естественно, он был полностью в курсе организации шифрованной связи, знал, какие шифры и средства тайнописи используются революционерами (некоторых из них он сам обучал ведению конспиративной переписки). Совершенно очевидно, что все эти сведения стали достоянием полиции. В новом 1883 и последующих годах продолжилось реформирование МВД. Департамент государственной полиции переименовывается в Департамент полиции и разбивается на несколько делопроизводств с резко очерченными функциями. Первое (распорядительное) делопроизводство ведает вопросами назначения, увольнения награждения сотрудников полиции. Второе делопроизводство (законодательное) "занимается организацией полицейских учреждений во всех местностях Империи", а также "предупреждением и пресечением явного соблазна, разврата в поведении, по прекращению пьянства и нищенства". Третье делопроизводство собирает негласным путем сведения о людях, изъявивших желание издавать газеты, журналы, открывать частные школы, выехать за границу, а также поступить на государственную службу. Ведет переписку по доносам и заявлениям частных лиц, по преступлениям общеуголовного характера, контролирует розыск преступников. Четвертое делопроизводство организует работу Особого совещания при Министре внутренних дел и контролирует проведение дознаний по делам о государственных преступлениях. Пятое делопроизводство наблюдает за исполнением "состоявшихся решений по делам о государственных преступлениях". В нем имеется справочный стол со списками и фотографиями лиц, "обративших на себя внимание правительства". Шестое делопроизводство (создано в 1894 году) контролирует изготовление и хранение взрывчатых веществ, соблюдение винной монополии, законодательства о евреях, а также занимается проблемами взаимоотношений между владельцами предприятий и рабочими. Особый отдел (создан в 1898 году) руководит заграничной внутренней агентурой, а также вновь создаваемыми розыскными отделами. В функции Особого отдела входит обобщение перлюстрации писем, систематизация и выемка противоправительственных книг и брошюр. В отдел собирается вся информация, полученная оперативным путем. Именно в рамках этого подразделения в МВД, наконец, появилась штатная дешифровальная служба, которая сразу же приступила к работе по анализу многочисленных шифрованных писем различных революционных организаций. Но об этом несколько позже. 18 февраля 1883 года для производства дел по обвинениям в государственных преступлениях в Министерстве внутренних дел учреждается Судебный отдел. 3 декабря 1883 года утверждено Положение "Об устройстве Секретной полиции в Империи", которым предусматривалась возможность создания розыскных отделений во главе с офицером Корпуса жандармов, назначаемым по выбору директора Департамента полиции. Иногда эта должность могла замещаться гражданским чиновником Департамента полиции. Руководство деятельностью охранно-розыскных отделений было возложено на уже знакомого нам инспектора секретной полиции подполковника Г. П. Судейкина. Основой деятельности новых подразделений становится агентурная работа, суть которой по замыслу Судейкина: "1) возбуждать с помощью особых активных агентов ссоры и распри между различными революционными группами; 2) распространять ложные слухи, удручающие и терроризирующие революционную среду; 3) передавать ч-рез агентов, а иногда с помощью приглашений в полицию и кратко-временных арестов, обвинения наиболее опасных революционеров в шпионстве; вместе с тем дискредитировать революционные прокламации и разные органы печати, придавая им значение агентурной, провокационной работы". Как было сказано выше, благодаря предательству Дегаева полиция арестовала многих революционеров, при их арестах захватывались шифры, так как лишь некоторые принимали меры по уничтожению компрометирующих материалов. Так, в марте 1883 года был арестован М. Ашенбреннер. Много позже он вспоминал: "Арестован я был при исключительно благоприятных обстоятельствах. При мне были рекомендательные письма и небольшая тетрадка из очень тонкой почтовой бумаги со списком 400 офицеров по городам. Все это было зашифровано по способу Гамбетты. Подобрать ключ к зашифрованному очень трудно, но возможно; стоит только удачно подставить при выкладках, например, название города и, если в тексте есть это слово, то ключ найден. Поэтому фамилии и города в письмах мы зашифровывали другим ключом. Как раз моя тетрадка с фамилиями и не могла быть так зашифрована. Это меня страшно беспокоило и я… вознамерился выучить все эти списки наизусть… В момент ареста при мне находились еще уцелевшая часть тетради с 200 фамилиями…". Однако Ашенбреннер успел сжечь остатки документов и тем спасти многих от неизбежного ареста. Кстати о необходимости уничтожать компрометирующие документы прямо говорится в некоторых руководящих документах "На-родной воли". В частности, в феврале 1882 года Центральный военный кружок "Народной воли" выработал устав "Частного офицерского кружка" и инструкцию для его членов. Ее 15-й параграф гласил: "Шифрованную переписку нА-до уничтожать немедленно по миновании надобности, или владелец такой переписки должен переписывать по собственному ему одному известному паролю". Но, к сожалению для революционеров, не все из них тщательно следовали этим указаниям. Несмотря на существенные успехи в борьбе с революционным движением, полиция иногда получала от недобитых народовольцев чувствительные удары. Ценой предательства Дегаев получил возможность выехать с женой в Париж, якобы для выяснения замыслов русской эмиграции. Там он "раскрылся" в содеянном перед заграничным представителем Исполнительного комитета Л. А. Тихомировым. Члены комитета посчитали возможным сохранить жизнь Дегаеву в том случае, если он спасет известных Судейкину революционеров и организует его убийство. Оставив заложницей свою жену, Дегаев возвратился в Санкт-Петербург, заманил 16 декабря 1883 года к себе на квартиру Судейкина, где его убили народовольцы Н. П. Стародворский и В. П. Коношевич. Вслед за этим при содействии народовольцев Дегаев скрылся за границей. Однако методы Г. П. Судейкина по внедрению агентуры и вербовке арестованных революционеров активно применялись полицией и далее. В это же время в Швейцарии произошло весьма важное событие. Там образовалась группа "Освобождение труда", первой ставшая нести идеи К. Маркса в Россию. Именно марксисты вскоре превратились в основную "головную боль" для правоохранительных органов Российской Империи. В возглавляемую Г. Плехановым группу входили ряд бывших участников организаций "Земля и воля", "Черный передел" и "Народная воля", в частности, В. Засулич и Л. Дейч. Таким образом, была обеспечена самая тесная преемственность народников и первых русских социал-демократов. Естественно, что конспиративный аппарат новой организации был основан на лучших традициях землевольцев и народовольцев. Образовавшись в конце 1883 года, организация постоянно пыталась установить связи с Россией для распространения своих взглядов. Первоначально этим занимался Л. Дейч, а после его отъезда в Россию и ареста там в 1884 году за организацию сношений с Родиной стал отвечать П. Аксельрод. Вскоре группа Плеханова наладила первые связи с молодыми российскими социал-демократами, входившими в кружок Димитра Благоева. Его участник Василий Харитонов вспоминал, что при разгроме их кружка в руки следователей попало одно из писем группы "Освобождение труда". Послание было написано химическими чернилами между строк невинного текста. "Шифр этого письма остался жандармам неизвестен, они так и не разобрали зашифрованного адреса…", - констатировал Харитонов, отмечая, что переписка между Петербургом и Женевой была "приличная", но лишь одно письмо попало в руки полицейских. По всей вероятности, в описываемом случае также использовался гамбеттовский шифр, а неудача полицейских криптоаналитиков объяснялась малым количеством перехваченного материала. А в России полиция продолжала добивать "Народную Волю", и жандармские криптоаналитики вносили немалый вклад в успехи правоохранительных органов. Был арестован один из новых руководителей "Народной воли" В. Караулов, у которого обнаружили пузырек с полуторахлористым железом. Полиция уже с конца 1870-х годов превосходно знала, что это вещество является проявителем химической переписки, так как повсеместно при арестах революционеров у них обнаруживали упомянутый реактив. Дело дошло до того, что с середины 1880-х годов все письма заключенных в царских тюрьмах стали проверяться полуторахлористым железом на предмет обнаружения в них химического текста. В марте 1884 года в Киеве провалилась подпольная народовольческая типография, хозяином которой являлся Михаил Шебалин. Как указано в жандармских протоколах обыска, при его аресте было изъято: "5 писем на 8 почтовых листах среднего формата, писанные в два текста: один из которых обыкновенный, а другой химическими чернилами и, очевидно, восстановлен составом желтого цвета, частью зашифрованные…". Полицейские специалисты дешифровали эти письма, зашифрованные цифровым шифром. Автором большей их части был Петр Якубович - один из руководителей организации "Молодая Народная воля"1. Эти письма стали весомым доказательством на киевском процессе народовольцев в ноябре 1884 года. Но самым ценным для полиции оказалось найденное в бумагах Шебалина письмо народовольца Константина Степурина от 18 февраля 1884 года, адресованное в Киев из Петербурга. Помимо прочего Шебалину сообщался адрес для переписки с варшавскими революционерами и указывался ключ к их шифру - слово "Сосед". Речь шла о партии "Пролетариат" - польской организации, созданной Людвиком Варыньским, имевшей тесные связи с народовольцами и использовавшей аналогичную (гамбеттовскую) систему шифрования. В марте 1883 года в Варшаве был организован Центральный комитет "Пролетариата", который утвердил различные шифры - для переписки членов ЦК, для низовых кружков, для связи с группами в Петербурге, Москве и Киеве (там имелись большие диаспоры поляков). Среди этих ключей можно найти слова "Гранит" и "Шелгунов". Польские революционеры использовали русскоязычные ключи к шифрам потому, что большинство из них долгое время жили в России, а, к примеру, Людвик Варыньский вообще родился на Украине и говорил на родном языке с ощутимым акцентом. Полученная правоохранительными органами информация позволила варшавской полиции разгромить организацию. При задержании лидеров "Пролетариата", Варыньского, а затем - Куницкого, жандармы изъяли ряд зашифрованных писем. Но главный удар был нанесен при аресте мирового судьи Петра Бардовского, в варшавской квартире которого хранился архив "Пролетариата". Среди его многочисленных бумаг полиция обнаружила перечень ключей к шифрам подполья и обширные списки членов партии во всех городах Польши. Дешифрование полученных материалов привело к полному разгрому "Пролетариата". По решению состоявшегося в Варшаве в декабре 1885 года суда, четверо революционеров было повешено, в том числе Куницкий и Бардовский. Людвик Варыньский, арестованный раньше других, был заточен в Шлиссельбургскую крепость, где вскоре погиб. Несмотря на очередные успехи правоохранительных органов, попытки воссоздать "Народную Волю" не прекращались. Одна из самых заметных принадлежит легендарному русскому революционеру Герману Лопатину - выдающемуся человеку своего времени. Он был знаком с Марксом и Энгельсом, являлся одним из переводчиков первого тома "Капитала", вышедшего в России в 1872 году. В 1883 году Лопатин, в очередной раз вернувшись в Петербург из-за границы, принялся энергично восстанавливать рассыпавшиеся организации народовольцев и пытаться вдохнуть новую жизнь в заглохшую деятельность "Народной Воли". Лопатин предпринял ряд поездок вглубь страны, сколачивал актив партии и сумел добиться определенных результатов, но 6 октября 1884 году произошел провал - на Невском проспекте Петербурга Лопатина молниеносно арестовали сотрудники полиции. Вот как описывает этот случай народоволец Б. Д. Оржих: "Герман Лопатин, будучи хорошим теоретиком, человеком высокой культуры и глубокой эрудиции, умевший импонировать представителям всех классов интеллигентного общества, был сущим ребенком в конспиративном отношении. Разъезжая по всей России, собирая и объединяя различные революционные и полезные общественные элементы, он заносил в свою книжку-листовку всех и все под их настоящими именами, боль-шею частью с самыми непростительными для революционера-организатора комментариями и характеристиками, как, например, "Ейск, Лука Колегаев - банкир революции, дал три тысячи, обещал еще", "Луганск - такой-то - техник, прекрасно приготовляет бомбы", и далее характеристики целого ряда членов; группы, и т. д. и т. п. Почти все центральные группы главных городов России, где он успел побывать, были записаны у него в книжке целиком с их адресами, паролями, шифрами и т. п. Он наивно мечтал и упорно утверждал, что проглотит все записи в случае ареста. Но жандармы, к тому же предупрежденные московским провокатором Белино-Бржозовским, оказались хитрее и вырвали у него листки с адресами прежде, чем он понял, что арестован". Всю оставшуюся жизнь Лопатин не смог себе простить этого провала, виновником которого он стал из-за своей самонадеянности. Лопатина судили в 1887 году и приговорили к смертной казни, которая была заменена бессрочной каторгой. Проведя в заключении 18 лет в одиночной камере Шлиссельбургской крепости, он был освобожден в 1905 году уже будучи тяжелобольным человеком, вследствие чего в последние годы жизни от революционной деятельности отошел и занимался литературной работой. В тот же день схватили и Неонилу Салову - хранительницу партийного архива и члена руководящего ядра "Народной воли". У нее изъяли зашифрованную адресную книжку с 20 криптограммами и несколько писем П. Якубовича. Путем сопоставления бумаг Лопатина и Сало-вой их удалось полностью дешифровать. В результате, в 32 городах страны прошли масштабные аресты, в очередной раз полностью дезорганизовав всю деятельность организации. И опять крупный успех был достигнут во многом благодаря работе полицейских криптоаналитиков. П. Якубовичу удалось избежать первой волны арестов. Предчувствуя свой скорый провал, 3 ноября 1884 года он пишет в Женеву Л. Тихомирову, торопясь передать заграничному центру народовольцев все оставшиеся связи: "В случае моего ареста с вами вступит в переписку … один человек… С ним ключом вашим пусть будет на первое время хоть "Народная воля", одни гласные. На днях арестовали и выпустили некоего Пирогова…, потому что нашли его адрес у какого-то Лоренса в Одессе, хотя и зашифрованный, но разобранный ими. Меня всегда смущало это обстоятельство, что они умеют разбирать шифры. Я вот бы что предложил вам, если согласитесь: будем вперед шифровать так, чтобы каждая четвертая цифра ничего не значила. Дольше, но зато вернее…". Тогда же Якубович послал одной из провинциальных народовольческих групп поистине знаковое послание: "Перед глазами столько примеров гибели людей от сохранения писем и расшифровываемых полицией адресов, что страшно делается поневоле…". Наконец-то наступает осознание того факта, что шифры революционеров вскрываются полицией, и очередной подпольщик приходит к выводу о пагубности хранения шифрованной переписки. Но осознание пришло слишком поздно. В ноябре 1884 года Якубович был арестован. Интересно отметить, что приемам шифрования и использованию средств тайнописи (все того же синеродистого калия) Якубовича обучил никто иной, как предатель Сергей Дегаев. Не мудрено, что все его письма, оказавшиеся в руках жандармов, были ими успешно дешифрованы. Кстати, сам Якубович после ареста поделился со следователями криптографической информацией. Он указал на состав симпатических чернил и отметил, что криптограммы революционеров обычно имели вид числовых рядов, а ключами к ним были различные слова или фразы. Одну из последних крупных попыток "реанимировать" "Народную волю" предпринял Борис Оржих. Понимая, что работать в крупных городах страны (Петербурге, Москве, Киеве и Одессе) полиция не даст, так как у нее уже имелся большой опыт в борьбе с революционерами, Оржих решил основать новую организацию в провинции на юге России. Основными центрами деятельности народовольцев стали Новочеркасск, Таганрог и Ростов-на-Дону, там он объединил сеть кружков и отдельных лиц, а вскоре организовал типографии в Таганроге и Новочеркасске. В орбиту новой организации попали так же Екатеринослав и Харьков. Дело ставилось на широкую ногу. Были установлены связи с Санкт-Петербургом и Москвой. В сентябре 1885 года в Екатеринославе удается провести съезд организации. Оржих постоянно переписывался с заграницей, в основном с Л. Тихомировым. Ему и его товарищам удалось издать очередной 11/12 сдвоенный номер газеты "Народная Воля", организовать динамитную мастерскую, где по рецептам Н. Кибальчича изготавливали бомбы. Начали вынашиваться планы очередных покушений на руководителей Российской империи, поскольку Оржих был сторонником продолжения политики террора. При этом наконец-то пришло понимание того, что шифры, используемые революционерами, не являются достаточно стойкими. По этому поводу приведем воспоминания самого Оржиха, оставшиеся после его встречи в конце 1885 года со своим старым товарищем, видным деятелем "Народной воли" периода ее заката, Сергеем Ивановым. Впоследствии Оржих вспоминал: "Он попросил, чтобы я ему дал… ряд адресов… для писем и явок. Это мне не понравилось. Не потому, что я хоть на миг мог питать даже тень недоверия к нему. Нет. А потому, что у нас, в нашей южной компании, после опыта многих провалов было органическое отвращение к старым методам записи адресов. У каждого из нас была книжка со своими индивидуальными отметками. Например, в таком роде записывал я: "Либералы, банка и плуг, твердый". Это означало для меня: "Симферополь, Крестьянский банк, Каменецкий"… Правда, иногда случалось, что не сразу расшифруешь какую-нибудь тарабарщину; но напрягши память и путем наведений, все-таки доберешься до сути. Когда Сергей Иванов попросил у меня адреса, я знал, что он шифрует по прежнему. Я сказал ему, что шифровка не представляет гарантии, что есть много данных, что жандармы расшифровывают все цифровые шифры. - Это вздор, - настаивал он, - они расшифровывают только очень первобытные шифры, а главным образом, когда предатели выдают их им. У меня двойной способ, который совершенно невозможно расшифровать. Однако я настаивал, чтобы он заучил хорошо адреса и уничтожил свои записи, что он и обещал, но впоследствии не успел исполнить". Надо отметить, что шифрование с помощью опорных слов (фактически, это весьма оригинальный вариант использования жаргонного кода) был весьма надежен, но сильно зависел от человеческого фактора: забывчивому человеку такой способ не годится. Даже обладающий хорошей памятью человек может таким образом зашифровать весьма небольшой объем информации. И, наконец, способом Оржиха удобно защищать информацию при ее хранении, то есть для себя, в то время, как при передаче другому лицу, возможны большие трудности при расшифровании. Что же касается "двойного шифра" С. Иванова, то, очевидно, речь идет о перешифровке с помощью разных систем шифрования. Скажем, шифртекст, полученный при помощи классического для народовольцев гамбеттовского шифра, перешифровывался, например, квадратным шифром. Итак, казалось, "Народная воля" возрождается. Однако правоохранительные органы тоже не собирались почивать на лаврах. В конце 1885 года новой организации наносится первый крупный удар. Один из арестованных ранее народовольцев, Антон Остроумов, сидевший в Петропавловской крепости, сообщил правоохранительным органам, что он передал в Ростове-на-Дону типографский шрифт Акиму Сигиде, одному из сотрудников таганрогской типографии. 23 января 1886 года полиция произвела обыск на квартире Сигиды. Подпольная типография была разгромлена, последовали многочисленные аресты в Таганроге и Ростове-на-Дону. Эти события вызвали у революционеров сильное опасение за судьбу и безопасность новочеркасской типографии, в которой была закончена и сброшюрована книга "Борьба общественных сил в России". Были предприняты действия по рассредоточению имевшихся материалов. Здесь следует отметить, что полицейские допустили серьезный промах. Предоставим слово народовольцу А. А. Кулакову: "Вечером 23 января 1886 г., по обыкновению, я направился в типографию, имея в кармане два шифрованных письма, полученных в тот день из-за границы… Подошел к домику, где была типография… Повернув кольцо, я стал открывать калитку, которая несколько приоткрылась, а потом опять прикрылась. Я сильнее нажал на калитку, которая, несколько приоткрылась, и в ней появилась физиономия полицейского-городового, изрекшая: "Не велено пущать". Говорить о том, как я был оглушен этой короткой фразой, излишне. Повернувшись, я сначала медленно, а затем усиленным шагом направился на окраину города, на Касперовку, в квартиру рабочего Тита. Там я написал письма с извещением о провале типографии и не медля отправил их. На следующий день предупредил всех, кого следовало, чтобы меня никто не посещал. Предупреждение оказалось не лишним, так как чуть ли не на следующий день я убедился, что за мной учрежден хотя и наивно-грубый, но неуклонный надзор. По прошествии месяца у меня был произведен безрезультатный обыск, и меня оставили на свободе. Через месяц обыск повторился с теми же результатами, и только 30 апреля 1886 г., после третьего, тоже безрезультатного, обыска, я был арестован". Таким образом, удалось частично локализовать ущерб от провала. Однако полиция наносила все новые удары. В январе 1886 года был арестован Сергей Иванов, шифрованные адреса и явки, данные ему Оржихом, как мы помним из воспоминаний последнего, Иванов уничтожить не успел. В результате их дешифрования полицейские получили ценную информацию. Тем временем Оржих, получив в Москве телеграмму о провале типографии, немедленно выехал в Екатеринослав. По дороге посетил Тулу, Орел, Курск, где закрепил связи и подготовил почву для организации новой типографии, а затем вернулся в Екатеринослав. Там он пытается организовать распространение вывезенной из Новочеркасска книги, но в ночь на 23 февраля 1886 года полиция нагрянула на квартиру М. М. Полякова, где тогда ночевал Оржих. После попытки бежать Оржих с револьвером в руках был арестован и отправлен в местную тюрьму вместе с Поляковым, а через неделю их увезли в Петербург, в Петропавловскую крепость. У Оржиха во время ареста был найден почти готовый материал для 13-го номера "Народной воли", несколько важных писем, походный паспортный стол и 40 экземпляров только что отпечатанной брошюры "Борьба общественных сил в России", а также написанное им письмо - ответ Тихомирову в Париж, в котором он излагал свой взгляд на современное положение вещей в революционном мире. Защищая идею террора и выдвигая его на первый план, он писал в этом письме: "Мы употребим все усилия, чтобы, насколько это от нас зависит, создать систематический террор". Все эти улики, равно как и находка "динамитных снарядов" в Таганроге под помещением типографии, послужили основанием к обвинению Оржиха как главного инициатора южной народовольческой организации. Затем последовал полный разгром южных групп и связанных с ними подпольщиков обеих столиц. По процессу "21-го народовольца" в 1887 году прошли Г. Лопатин, П. Якубович, Б. Оржих, С. Иванов и другие революционеры. Большинство их суд приговорил к смертной казни, замененной затем вечной каторгой. Это произошло потому, что чуть ранее были повешены пять студентов - участников покушения на императора Александра III, произошедшего 1 марта 1887 года (среди них был Александр Ульянов - старший брат В. И. Ленина). Император просто не решился потрясти общественное мнение России новыми казнями. После этих событий "Народная воля" фактически перестала существовать как единая централизованная организация. Хотя в дальнейшем отдельные небольшие группы оставшихся на свободе народовольцев заявляли о возрождении организации, всерьез эти заявления принимать не стоит. Однако революционное движение в России не прекратилось: в конце XIX века возникли новые революционные организации, которые можно считать приемниками (в том числе и в плане использования криптографии) "Народной воли". Борьба с самодержавием продолжалась со все нарастающей силой. Теперь подведем некоторые итоги криптографической деятельности народников. Именно в организациях "Земля и воля" и "Народная воля", основанных на жесткой централизации, фактически появились своеобразные криптографические службы, состоящие из людей, отвечавших за разработку шифров, организацию шифрованной связи, распределение ключей и т. д. Основным шифром стал сокращенный гамбеттовский шифр Л. Злато-польского. Первоначально используемая буквенная запись криптограмм постепенно трансформировалась в цифровую. Значительный шаг был сделан в разработке симпатических чернил для химической переписки от простейших "бытовых" веществ до сложных химических соединений. Все это разительно отличалось от деятельности революционеров предыдущего периода. Однако централизация имела и обратную сторону. Революционеры стали обрастать "бюрократическими" структурами: составлялись списки членов организации, адресов, появлялись различные документы (уставы, программы, инструкции и т. д.), хранившиеся в течение длительного времени и часто попадавшие в руки полиции. Как видно из вышесказанного, успехи правоохранительных органов по дешифрованию переписки революционеров были весьма серьезными. Совершенно очевидно - народовольцы терпели одно поражение за другим, во многом по причине ненадежности применяемых шифров. Абсолютное их большинство основывалось на применении ключевых слов и фраз. Использовали революционеры и книжные шифры, но прибегали к ним крайне неохотно. Иногда в ход шли и откровенно слабые шифры типа простой замены. Народовольцы постоянно пытались улучшить свои системы шифрования, однако новые шифры, принципиально отличающиеся от используемых, так и не появились. При использовании шифров подпольщики допускали серьезные ошибки, существенно облегчавшие дешифровальную деятельность полиции. Примерами таких ошибок являются редкая смена ключей, шифрование текста не целиком, а только наиболее "секретной" его части и т. д. Хорошую помощь дешифровальщикам правоохранительных органов оказывали внедренные в революционные организации агенты и предатели из революционной среды. Информация, добытая из переписки революционных организаций, активно использовалась полицией. На ее основании проводились аресты и обыски, дешифрованные письма являлись уликами в судах и содержали сведения, служившие основанием для новых арестов. Следует отметить, что во второй половине ХIХ века появились новые результаты в области криптоанализа. В Берлине и Париже были изданы труды Фридриха Казиского (1863 год) и Огюста Керкхофса (1883 год), где они теоретически разрешили проблемы дешифрования шифра Виженера, который являлся основой большинства революционных шифрсистем. В 90-х годах ХIХ века были опубликованы результаты Этьена Базери2, также посвященные этому вопросу. Весьма вероятно, что специалисты-криптоаналитики правоохранительных органов Российской империи были знакомы с данными работами или сами разработали методику вскрытия подобных шифров. Криптографическая деятельность народовольцев нашла отражение даже в художественной литературе. В 1889 году увидел свет роман "Карьера нигилиста" в русском переводе - "Андрей Кожухов", написанный писателем-революционером Сергеем Степняком-Кравчинским и первоначально опубликованный на английском языке. Это была своеобразная "энциклопедия" жизни русского революционера-подпольщика. В романе подробно описан процесс работы с шифрдокументами, наглядно представлена вся техника нелегальной переписки подпольщиков. Роман Кравчинского получил самое широкое распространение в канун нового революционного подъема и способствовал обучению конспирации и ведению секретной переписки начинающих русских революционеров. Литература:
|
НОВОСТИ
|
