II. Вопросы справедливого судебного разбирательства, наиболее вероятно относящиеся к делам о шпионаже или к делам, затрагивающим государственную тайну

iv. Суды в защиту свободы слова и информации, мягкое применение законодательства о государственной тайне в последних делах в Великобритании и Германии

IV. Выводы

*****

I. Вступление

1. На заседании 28 февраля 2005 года Парламентская Ассамблея приняла решение обратиться к Комитету по юридическим вопросам и правам человека с просьбой подготовить доклад по обращению, касающемуся «Вопросов справедливого судебного разбирательства в уголовных делах о шпионаже или разглашении государственной тайны» (Doc. 10426, ссылка № 3052). На заседании 3 марта 2005 года Комитет назначил меня докладчиком и принял решение рассмотреть вопросы, затронутые в обращении по делу Игоря Сутягина в Российской Федерации (Doc. 10086 (2004)), в рамках этого более широкого доклада, a priori не относящегося к какой-то конкретной стране.

2. В апреле 2005 года я проконсультировался с рядом неправительственных правозащитных организаций, с которыми Комитет по юридическим вопросам и правам человека имеет устоявшиеся деловые отношения, включая Международную амнистию, Международную Хельсинкскую федерацию, Хьюман райтс уотч, Мемориал и Международную комиссию юристов, запрашивая необходимую информацию для выполнения этого поручения, в частности, информацию по индивидуальным делам, в которых могли нарушаться принципы справедливого судебного разбирательства при судебном преследовании.2

3. Отклики, полученные в то время, так же как и ответы на вторичный запрос, направленный в середине 2006 года в специализированные профессиональные организации, такие как Комитет по правам человека Национальной академии наук, Американское физическое общество, Программа ученые под угрозой, Программа наука и права человека Американской ассоциации продвижения науки показали, что все дела, относящиеся странам-членам Совета Европы, находятся в Российской Федерации. В свете доклада г-на Марти о незаконных действиях ЦРУ, в частности, информации относительно давления на средства массовой информации в этой связи в США, Германии, Швейцарии и Италии, я предлагаю включить в проект резолюции также озабоченности по поводу событий в этих странах. Ассамблея должна применять одинаковые стандарты повсеместно.

4. В июне 2005 года Комитет по юридическим вопросам и правам человека обсудил предварительный меморандум3 и согласился с предлагаемым порядком действий. В сентябре 2005 года я посетил Москву для поиска фактов (программа прилагается). Пользуясь случаем, хотелось бы поблагодарить российскую делегацию за гостеприимство и эффективную организацию программы встреч.

5. 7 июня 2006 года Комитет обменялся мнениями с доктором Эндрю Дж. Kоутесом из Лаборатории космической науки Миллард (Mullard Space Science Laboratory (MSSL), Великобритания). Профессор Михаил Павлович Сычев (Технический университет им. Баумана, Москва) также был приглашен, но не смог принять участия в заседании.

ii. Мандат

6. Объем мандата вытекает из двух обращений, по которым Комитет решил действовать в одном отчете. В обращениях затронут ряд вопросов справедливого судебного разбирательства, которые предположительно поднимались в ряде дел, приведенных в обращениях в качестве примеров. Я изучил эти вопросы в самом общем виде, используя в качестве справочного материала Европейскую конвенцию о защите прав человека и прецедентное право Европейского суда по правам человека.

7. Я далек от каких-либо попыток оказать влияние на идущие рассматриваемые в настоящее время дела в национальных судах или Европейском суде по правам человека. Глубокое уважение независимости судов является одним из принципов главенства права, который безоговорочно принимается Ассамблеей. Как и при любом серьезном юридическом анализе, я, однако, должен был ссылаться на конкретные дела, представленные моему вниманию, дабы выявить достоверные примеры предполагаемых нарушений Европейской конвенции о защите прав человека, которые помогли бы сделать определенные выводы, включая предложения по изменению существующего законодательства и практики. Такой подход был представлен в предварительном меморандуме и принят Комитетом в июне 2005 года. Ассамблея часто рассматривала отдельные дела или группы дел с предполагаемыми нарушениями прав человека, которые являются особо важными, и выражала мнение с позиции парламентского правозащитного органа, не нанося ущерба текущим разбирательствам в национальных или Европейском судах.4

8. Настоящий меморандум базируется на информации, предоставленной различными международными и российскими неправительственными организациями, а по российским делам и компетентными органами (Генеральная прокуратура, ФСБ, Министерство юстиции, Комитет по юридическим вопросам Государственной думы), с представителями которых я встречался во время моего пребывания в Москве, а также научным экспертом, который выступал на заседании нашего комитете 7 июня 2006 года. Сравнительный анализ законодательства по вопросу защиты государственной тайны основан на информации, предоставленной ECPRD.5

II. Вопросы справедливого судебного разбирательства, наиболее вероятно относящиеся к делам о шпионаже или к делам, затрагивающим государственную тайну

i. Статья 6 Европейской конвенции о защите прав человека

a. Разумные сроки судебного разбирательства

9. В статье 6(1) Европейской конвенции о защите прав человека говорится, что «каждый имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела в разумный срок». При оценке того, была ли затяжка разбирательства необоснованной, Суд учитывает сложность дела, поведение заявителя и компетентных властей, а также важность того, что стояло на кону у заявителя в споре.6 Сложность особенно характерна для дел о шпионаже и государственной тайне. Правительство потенциально может использовать сложность таких дел как предлог для чрезмерного затягивания судебного разбирательства. И действительно, государства-ответчики ссылались на сложность дела в оправдание нарушения статьи 6 параграф 1, по меньшей мере, в 4 делах о шпионаже.7 В деле Доббертин против Франции заявитель обвинялся в связи с агентами иностранных государств8. При рассмотрении в Европейском Суде по правам человека государство-ответчик ссылалось на «исключительную сложность» дела как на одну из причин длительного разбирательства.9 Суд, тем не менее, постановил, что, несмотря на «бесспорные сложности, вытекающие из весьма деликатной природы обвинения», имело место нарушение стать 6(1) Европейской конвенции о защите прав человека.10

b. Публичное разбирательство и вынесение судебного решения

10. Статья 6(1) Европейской конвенции о защите прав человека также предусматривает, что по всем делам судебные решения должны объявляться публично, хотя публика может не допускаться в судебные заседания по делам, затрагивающим вопросы национальной безопасности.

11. В деле Сзукс против Австрии, Суд вновь повторил свое требование о том, что судебные решения должны быть общедоступны. В этом деле Суд постановил, что в случаях, если решения суда не общедоступны, а доступны только для лиц, получивших на то разрешение суда, то это является нарушением статьи 6(1).11

12. Суд применил данный принцип к делу Хаджианастассиу против Греции, затрагивающему национальную безопасность, постановив, что чувствительный характер материалов не влияет на требование о том, что «суды должны указывать достаточно четко основания вынесения решения».12

c. Равенство сторон

13. Принцип равенства сторон является неотъемлемым элементом справедливого судебного разбирательства в соответствии со статьей 6(1). В деле Роу и Дэвис против Великобритании, ЕСПЧ заявил: «фундаментальный аспект права на справедливое судебное разбирательство заключается в том, что уголовное разбирательство, включая элементы такого разбирательства, относящиеся к процедуре, должно быть состязательным при равенстве сторон обвинения и защиты».13

14. Первостепенную важность для дел, затрагивающих вопросы национальной безопасности, имеют независимость и беспристрастность прокуратуры и экспертов, свидетельствующих в суде. В тех случаях, когда независимость обвинителей и лиц, ведущих следствие, сомнительна в свете действующего национального законодательства, конкретное свидетельство отсутствия независимости у обвинителя может быть выведено из пристрастной манеры проведения следствия.14

d. Независимый и беспристрастный суд

15. Статья 6 требует, чтобы судебное разбирательство велось «независимым и беспристрастным судом». Это означает, что председательствующий должен быть объективным и не быть благосклонным к какой-либо стороне, поскольку «не может быть справедливого разбирательства пристрастным судом».15 При слушании дела в суде присяжных это означает честный и беспристрастный процесс отбор присяжных. В деле Моррис против Соединенного Королевства Суд постановил, что требования статьи 6 не были соблюдены, когда два младших офицера председательствовали в военном трибунале, рассматривавшем дело заявителя. Суд отметил, что эти офицеры подчинялись армейской дисциплине и не были защищены от влияния извне; этих опасений не было бы, если бы заявителя судил гражданский суд.16

e. Презумпция невиновности

16. В соответствии со статьей 6(2) каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления считается невиновным до тех пор, пока его виновность не буде установлена законным порядком. Суд постановил, что распространение отрицательных сведений до суда может служить основанием для нарушения статьи 6(2). В деле Алленет де Рибемонт против Франции Суд отметил, что, хотя власти должны информировать общественность о ходе уголовного расследования, они должны делать это «со всей необходимой осторожностью и осмотрительностью».17

17. Вопрос гласности до суда имеет особую важность в делах, которые слушаются судом присяжных, поскольку гласность может вести к искажению мнения присяжных.18 Это особо щекотливый вопрос в контексте дел о шпионаже или государственной тайне, которые обычно получают широкую огласку.

f. Надлежащее уведомление обвиняемого о предъявленном ему обвинении

18. Как напомнил Европейский Суд по правам человека в своем недавнем постановлении по делу I.H. и другие против Австрии19, статья 6 параграф 3 (a) Европейской конвенции о защите прав человека указывает на «необходимость обращать особое внимание на уведомление об «обвинении» обвиняемому. Подробности преступления играют ключевую роль в уголовном процессе в том, что именно с момента их предъявления подозреваемый официально в письменном виде уведомляется о фактической и юридической основе обвинений против него. [… ] В уголовных дела положение о полной и подробной информации, касающейся предъявленного обвинения обвиняемому, и соответственно юридическая квалификация, которую суд может дать по делу, является важнейшим условием обеспечения справедливого разбирательства».20

19. Учитывая, что дела о шпионаже или разглашении государственной тайны обычно являются сложными как с точки зрения фактической основы, так и их юридической квалификации, подчеркивание этого момента Судом имеет особую относимость к делам этой категории.

ii. Статья 7(1) Европейской конвенции о защите прав человека

20. В соответствии статьей 7(1) преступления, предусмотренные прецедентным или статутным правом, должны быть определены с достаточной точностью.21 В деле S.W. против Соединенного Королевства Суд отметил, что любое преступление должно быть четко определено законом с тем, чтобы человек понимал, какие действия повлекут уголовную ответственность. «Это требование выполняется, когда человек из формулировки соответствующей нормы может узнать…, за какие действия или бездействие он понесет уголовную ответственность».22

21. Отсюда следует, что законы, влекущие уголовную ответственность, должны быть открытыми, т.е. непосредственно доступны заинтересованным лицам. Кроме того, уголовный закон не должен широко интерпретироваться в ущерб обвиняемому.23

22. Статья 7(1) особо относима к делам о шпионаже и государственных секретах, где чувствительный характер рассматриваемых материалов иногда ведет к неясным или широко понимаемым законам о государственной тайне.

iii. Статья 10 Европейской конвенции о защите прав человека

23. В соответствии со статьей 10 (1) каждый имеет право свободно выражать свое мнение. Это право, однако, может быть ограничено в интересах национальной безопасности.24 Право, защищаемое статьей 10, следовательно, особо относимо к делам, касающимся государственной тайны, поскольку разглашение такой тайны может подпадать под ограничение на свободу выражать мнение в интересах национальной безопасности.

24. В своих прецедентах Суд внимательно рассмотрел конкретные ограничения на свободу выражения мнения, дабы установить, являются ли они «необходимы в демократическом обществе».25

25. В деле Веренигинг Уиикблад Блуфф против Нидерландов ответчик утверждал, что конфискация тиража газеты заявителя была законной на основе ограничения в интересах национальной безопасности статьи 10. Суд постановил, что конфискация нарушила статью 10.26 Во-первых, информация, которую государство стремилось защитить, была «недостаточно чувствительной, чтобы оправдать предотвращение ее распространения».27 Во-вторых, информация в любом случае была общеизвестна, и, таким образом, «защита информации в качестве государственной тайны была более неоправданна».28 Это дело является важным прецедентом для других дел, касающихся разглашения государственных секретов, так как показывает, что Суд внимательно рассматривает любое ограничение свободы выражать мнение.

III. Применение данных принципов к рассматриваемым делам29

i. Вопросы, подпадающие под статью 6 ECHR, – право на справедливое судебное разбирательство

a. Разумные сроки судебного разбирательства

26. Игорь Сутягин, научный сотрудник Института США и Канады в Москве, был арестован российскими властями 27 октября 1999 года и обвинен в шпионаже.30 Утверждалось, что г-н Сутягин передал иностранцам секретную военно-техническую информацию. Г-н Сутягин, который, оспаривая это, говорил, что не имел доступа к секретной информации и для своих публикаций использовал только открытые источники, провел в предварительном заключении почти одиннадцать месяцев, прежде чем ему было впервые предъявлено обвинение в полном объеме. После того как первоначально суд отказался рассматривать его дело, г-н Сутягин не был освобожден, оставаясь в заключении, а ФСБ проводило дополнительное расследование. 29 июля 2002 году г-ну Сутягину вручили пересмотренное обвинение из пяти пунктов. Новый суд не начинался до 3 ноября 2003 года, когда его пришлось отложить до 18 ноября ввиду неявки свидетеля обвинения. 18 ноября 2003 года суд вновь объявил перерыв из-за якобы необходимости медицинского освидетельствования г-н Сутягина. 25 ноября, когда планировалось возобновить слушания, г-н Сутягина не доставили в суд будто бы из-за карантина в изоляторе. На этот раз суд был отложен на неопределенное время. Адвокаты г-на Сутягина утверждают, что 5 декабря 2003 года администрация изолятора подтвердила, что карантин снят. Однако, суд не возобновлялся до 15 марта 2004 года, несмотря на ходатайства г-на Сутягина об этом, т.е. с еще одной задержкой свыше четырех месяцев.31 Вердикт в конечном счете был вынесен 5 апреля 2004 года, а через два дня г-н Сутягин был приговорен к пятнадцати годам лишения свободы. Этот приговор был оставлен без изменения Верховным Судом Российской Федерации 17 апреля 2004 года. Таким образом, г-н Сутягин был в заключении четыре с половиной года до вынесения решения по его делу. За это время были отклонены многочисленные ходатайства об освобождении при ссылках суда отчасти на выданную г-ну Сутягину итальянскую визу, срок которой истек в ноябре 1999 года, в оправдание своего мнения о том, что г-н Сутягин мог скрыться. Можно полагать, что длительность пребывания обвиняемого в заключении до вынесения вердикта представляет вопрос на основании требования статьи 6(1) о «разумном сроке».

27. Дело Валентина Данилова, руководителя термофизической лаборатории Красноярского государственного технического университета, – еще один пример чрезмерно затянутого разбирательства. Впервые ФСБ начало расследовании в отношении него в 2000 году, обвиняя в передаче секретных сведений Китаю. Г-н Данилов, чья защита, как и в деле Сутягина, была в том, что он пользовался только общедоступной информацией, был задержан в феврале 2001 года. Первый суд по обвинению в государственной измене закончился в декабре 2003 года, когда присяжные оправдали г-на Данилова по всем обвинениям. После кассационного представления прокуратуры на процессуальных основаниях Верховный Суд постановил направить дело на новое рассмотрение, которое привело к осуждению г-на Данилова почти годом позже, 25 ноября 2004 года.

28. Военный журналист Григорий Пасько, разоблачавший экологические нарушения и коррупцию на российском флоте, был впервые арестован российскими властями 20 ноября 1997 года. Он был в заключении до того, как был оправдан по обвинению в государственной измене в форме шпионажа судом первой инстанции 20 июля 1999 года.32 До этого времени он провел в предварительном заключении двадцать месяцев – свыше полутора лет. После кассаций с обеих сторон решение суда первой инстанции было отменено и дело направлено на новое рассмотрение, в результате которого г-н Пасько был признан виновным по одному пункту разглашения государственной тайны, и вновь помещен под стражу. Окончательное решение по кассационной жалобе было вынесено шесть месяцев спустя, 25 июня 2003 года. Таким образом, для окончательного разрешения дела г-на Пасько потребовалось четыре года и семь месяцев.

29. Валентин Моисеев, бывший дипломат, обвиненный в передаче секретной информации южнокорейской разведке, также подвергся длительному предварительному заключению, продолжительностью 2 ½ года.33

30. Очевидно наличие примеров неоправданно длительного разбирательства дел о шпионаже в Российской Федерации, примеров, работающих на впечатление о том, что обвиняемых подвергали несправедливым гонениям, а не преследовали в соответствии с принципом главенством закона.

b. Публичное разбирательство и вынесение судебного решения

31. Адвокаты г-на Сутягина утверждают, что даже приговор по этому делу был объявлен секретным Московским городским судом и что адвокатам не разрешалось делать копии приговора или выносить его из специально предназначенного помещения здания суда. То же самое относится к суду и приговору по делу г-на Данилова. Представляется, что это находится в противоречии с цитировавшимися выше решениями Европейского суда по правам человека по делам Сзукс против Австрии и Хаджианастассиу против Греции.34 Суд над г-ном Моисеевым был также закрыт для публики.

32. Во время моей встречи с представителями «Общественного комитета защиты ученых» в Москве мне сказали, что обычная практика в так называемых шпионских делах заключается в том, чтобы включить в дело «секретные» материалы, которое иначе не требует грифа секретности, а затем засекретить все дело. Цель заключается в том, чтобы только отобранные судьи (имеющие допуск к секретным материалам) могли рассматривать дела,35 и ограничить общественное внимание, не допуская журналистов на судебные слушания. Я считаю понятие допуска судей к секретным материалам полностью неприемлемым. Такой допуск по определению завязан на ФСБ, которая под предлогом отсутствия допуска может выбрать желаемого судью для рассмотрения дела.

c. Равенство сторон

• Предполагаемая тесная связь прокуратуры и ФСБ

33. Необходимо напомнить, что при вступлении в Совет Европы в 1996 году Российская Федерация взяла на себя обязательство пересмотреть законодательство о федеральных службах безопасности с тем, чтобы привести его в соответствие с принципами и стандартами Совета Европы, в течение года после вступления.37 ФСБ все еще имеет свои учреждения для содержания под стражей, включая следственный изолятор Лефортово в Москве.38 Однако, как указывается в докладе Комитета по мониторингу, «основная проблема, касающаяся ФСБ, заключается не в том, что ей все еще разрешено иметь ряд следственных изоляторов, а в том, что она до сих пор сохраняет некоторые специфические функции расследования, серьезно затрагивающие права людей, которыми она не должна обладать». Помимо своей деятельности как обычной спецслужбы ФСБ «также выполняет правоохранительные обязанности, которые традиционно… возлагаются на специализированные отделы полиции или прокуратуры».39 Статья 10 Закона об органах федеральной службы безопасности позволяет ФСБ вести расследование весьма широкого круга преступлений, включая шпионаж. Комитет по мониторингу отметил, что «существует серьезная опасность совпадения с полномочиями по расследованию прокуратуры».40

34. В Рекомендации 1402 (2000) Парламентская Ассамблея ясно указала, что хотя внутренние службы безопасности, такие как ФСБ, играют жизненно важную и законную роль «в защите национальной безопасности и свободы демократического государства», однако «внутренним службам безопасности не должно разрешаться вести уголовные расследования».41

35. Правозащитные организации ставят под сомнение независимость прокуратуры, а отсюда и справедливость недавних судов по делам о шпионаже в Российской Федерации. В своем открытом письме Парламентской Ассамблее члены Общественного комитета в защиту ученых утверждают, что «целые абзацы из заявлений генералов ФСБ находят свое отражение в судебных приговорах».42

36. Г-н Трепашкин, бывший сотрудник ФСБ, ставший адвокатом, специализирующимся на правах человека, который защищал интересы ряда жертв взрывов жилых домов в Москве, был впервые арестован – за незаконное владение огнестрельным оружием – за неделю до того, как он должен был представить в суде материалы, потенциально неприятные для ФСБ. Г-н Трепашкин постоянно утверждал, что оружие было подброшено ФСБ. Позже он был оправдан по этому обвинению и обвинен и в конечном итоге признан виновным в разглашении государственной тайны во время работы в КГБ/ФСБ.

37. Это пример показывает, что ФСБ вряд ли может считаться нейтральной стороной в этом деле, которой было бы разумно поручать готовить обвинение в разглашении секретной информации. ФСБ, безусловно, заинтересовано в исходе такого рода дел, поскольку ФСБ несет ответственность за защиту гостайны. Это предполагает, что если и когда происходит разглашение гостайны, ФСБ, чья компетентность ставится тем самым под сомнение, выступает в первую очередь как «жертва» преступления, как пострадавшая сторона.43

38. Во время моей насыщенной встречи с высокопоставленными сотрудниками ФСБ в Москве44, я несколько раз спрашивал, критиковал ли когда-нибудь президент ФСБ за выход за установленные законом рамки в контексте ведения обвинения в недавних громких делах о шпионаже. Ответ заключался в том, что хотя президент, действительно, иногда критиковал ФСБ, но его критика касалась неспособности предотвратить некоторые террористические нападения и острого вопроса коррупции. Что касается полномочий ФСБ в области уголовного расследования, то их правовая база была разъяснена мне с некоторыми подробностями, и меня заверили, что процедура и рамки, установленные законом, строго соблюдались, как требует президент. Мне также сказали, что «в известном деле Игоря Сутягина группа экспертов, выводы которых легли в основу судебного решения, состояла из 24 специалистов, каждый из которых имел, по крайней мере, двадцатилетний опыт».45

39. На мой вопрос, почему новый арест недавно г-на Трепашкина был осуществлен сотрудниками ФСБ, а не обычными полицейскими, как это обычно бывает при отмене решения об условно-досрочном освобождении, мне отвечали уклончиво, несмотря на мою настойчивость46. С учетом обстоятельств нового заключения г-на Трепашкина под стражу и жестокого обращения, которому он подвергался (что заставило Эмнисти Интернейшенл высказать опасение за саму его жизнь47), у меня есть серьезные сомнения в справедливости обращения властей с г-ном Трепашкиным48. Письмо, которое я направил властям России в начале 2006 года с просьбой разрешить посетить г-на Трепашкина в колонии, к сожалению, осталось без ответа. Мои попытки посетить г-на Сутягина в колонии во время моего пребывания в Москве также не имели успеха. Разные чиновники выдвигали разные причины того, почему я не могу посетить г-на Сутягина в колонии. Я специально далее не углубляюсь в вопрос, чтобы все было нейтрально, как возможно.

40. Представляется, что дело профессора Оскара Кайбышева также поднимет вопросы, ставящие под сомнение нейтральность проведенного ФСБ расследования49.

• Предполагаемое отсутствие независимости у экспертов

41. В деле Григория Пасько Эксперты Министерства обороны, выступавшие в суде по вопросам государственной тайны, работали в тесном контакте с соответствующими подразделениями ФСБ при том. что их должности зависли от выдаваемого ФСБ специального допуска.50

42. В деле Валентина Данилова эксперты заявили, что материалы, разглашенные г-ном Даниловым, содержали гостайну. По словам заместителя директора Института ядерной физики в Новосибирске Эдуарда Круглякова, эксперты, выступавшие на стороне обвинения в деле г-на Данилова, участвовали и в деле г-на Бабкина, хотя те работали в различных сферах (физика плазмы и гидродинамика). В статье в журнале Новое Время профессора Технического университета им.Баумана (Москва) М.Сычев и С.Панин указаны как эксперты, участвовавшие в судах по делам г-на Бабкина51 и г-на Данилова. Оба профессора якобы выступали экспертами в физике плазмы (Данилов) и в гидродинамике (Бабкин). Г-н М.Сычев в действительности является профессором в третьей области – космическое машиностроение и ракетоносители. Эти утверждения, если они верны, могут вызвать серьезные сомнения в квалификации и независимости экспертов в этих делах, и таким образом на соответствие судов нормам статьи 6 Европейской конвенции о защите прав человека.

43. В Москве у меня состоялась весьма насыщенная встреча с группой видных ученых и правозащитников, включая бывшего посла во Франции и академика РАН Юрия Рыжова и нашего бывшего коллегу по Комитету Сергея Ковалева. Мне сказали, что на встрече присутствуют ведущие российские ученые в сфере научных изысканий г-на Данилова, который не смог приехать, но написал письмо в поддержку той же позиции. Они все согласились, что доклад, за передачу которого китайским ученым г-н Данилов был осужден, базировался на обычных научных знаниях, которые были общедоступны задолго до предполагаемой государственной измены г-на Данилова. Мне передали копию этого доклада и просили передать ее любому западноевропейскому специалисту в этой области, сказав при этом, что я, несомненно, получу такой же ответ.

44. Учитывая решающую важность этого вопроса для оценки справедливости суда над Даниловым, и при четко выраженном разрешении нашего комитета, я принял решение проверить это утверждение. При помощи организации EPTA52 я нашел ведущего английского эксперта д-ра Эндру Коатса, который прибыл для выступления на заседании Комитета 7 июня 2006 года53. Он полностью подтвердил, что в основу доклада г-на Данилова положены материалы, которые были общедоступны с начала 1990-х годов и, следовательно, никак не могут составлять государственную тайну. В соответствии с принятым нами ранее решением я также пригласил одного из российских экспертов, выступавших в суде, профессора М.Сычева из Технического университета им. Баумана, но он не смог приехать на наше заседание. Из результатов нашей «проверки» я не могу не сделать вывод, что выбор экспертов по определению секретности рассматриваемых материалов был полностью порочным.

d. Предполагаемое отсутствие независимости и беспристрастности у судов

45. Этот раздел посвящен предположительно тенденциозным напутствиям, которые судьи давали присяжным, изменениям состава присяжных заседателей и дискриминации доказательств, представленных защитой.54

46. Адвокаты обвиняемых и правозащитные организации утверждают, что требование о независимом и беспристрастном суде не соблюдалось в российских делах, вызванных «шпиономанией». В делах как г-на Сутягина, так и г-на Данилова напутственное слово судей присяжным было построено таким образом, чтобы избежать вопроса, была ли разглашенная информация секретной. Из четырех вопросов, поставленных перед присяжными в суде над Даниловым, ни в одном даже не упоминалась государственная тайна.55 Хотя оба конкретно обвинялись в разглашении гостайны, присяжных в обоих случаях не спрашивали, были ли переданные сведения действительно секретными; их также не просили определить, откуда г-н Сутягин и г-н Данилов получили информацию.

47. Кроме того, были утверждения о некорректном процессе отбора присяжных. В судебном процессе Сутягина судья заменил состав присяжных заседателей, никак не объяснив защите причины замены. В интервью радиостанции «Эхо Москвы» одна из адвокатов г-на Сутягина Анна Ставицкая заявила, что один из присяжных на этом суде ранее был сотрудником одной из российских спецслужб и был сам вовлечен в шпионский скандал.56 Равным образом в деле г-на Данилова предполагается, что несколько присяжных прежде имели доступ к секретной информации, а один присяжный имеет близкого родственника, работающего в правоохранительных органах.57

48. Задержка в разрешении дела г-на Сутягина58 частично, несомненно, объясняется неоднократной и необъясненной передачей его дела от одного судьи другому (в одном случае после пяти месяцев слушаний). Несмотря на ходатайства защиты объяснить передачу, никаких объяснений, как утверждают, не предоставлялось. Отсутствие объяснений вызывает подозрение, что обвинение «подбирало» удобного судью.

49. Есть также указания на то, что российские суды по разному относились к представляемым сторонами доказательствам, отдавая предпочтение обвинению. В деле г-на Сутягина, например, два заключения экспертов, утверждавших, что г-н Сутягин мог получить информацию полностью из открытых источников, были признаны неприемлемыми, поскольку не содержали раздела, описывающего методологию исследования. Защита оспаривала это, утверждая, что экспертное заключение, представленное обвинением и признанное приемлемым, также не содержит раздела о методологии, что ставит под сомнение беспристрастность суда. По словам Эдуарда Круглякова, подобные озабоченности были и при суде над г-ном Даниловым, где суд не принял во внимание ряд письменных показаний ведущих ученых, которые утверждали, что информация, переданная г-ном Даниловым, почерпнута из открытых научных источников.59

50. Кроме того, в деле г-на Данилова защите не было разрешено допросить участвовавших в суде экспертов по вопросу секретности в присутствии присяжных и представить присяжным доказательство того, что информация, в передаче которой обвинялся г-н Данилов, была открыто опубликована и уже давно была общедоступна. Во время нашей встречи в Москве представитель Генеральной прокуратуры подтвердил это и высказал мнение, что обсуждение таких технических вопросов только бы запутало присяжных и что оно должно рассматриваться как юридический вопрос, разрешаемый судьей. Учитывая, что секретность информации является существенной фактической составляющей преступления, в котором обвинялся г-н Данилов, я не могу согласиться с таким утверждением.

51. По делу г-на Сутягина мне так же было сказано, что вопрос секретности различных сведений, опубликованных г-ном Сутягиным, должны были изучать три разные группы экспертов, а представленные защитой материалы, свидетельствующие, что сведения почерпнуты из открытых источников, были «перепутаны», т.е. переданы не в те группы. Это означает, что представленные защитой доказательства того, что сведения г-на Сутягина почерпнуты из открытых источников, не были даже рассмотрены группой экспертов, которая в конечном итоге приняла решение о том, были ли сведения секретными. Необходимо также отметить в этом контексте, что, как мне сказали, г-н Сутягин не имел допуска к государственной тайне.

52. Одним из аргументов, который, как утверждается, использовался обвинением для подтверждения обвинения в государственной измене, был тот, что личный анализ информации г-ном Сутягиным привел к формированию государственной тайны в его собственном мышлении, которую он затем передал иностранцам. В выступлении на одном из заседаний нашего Комитета отмечалось, что сегодня значительная часть работы спецслужб заключается в сборе и анализе информации из открытых источников с целью информирования политических деятелей. По моему мнению, такие обзоры и анализ могут быть государственной тайной, если они подготовлены соответствующими государственными служащими именно с этой целью. При утечке такой информации, ее содержание, хотя и основывающееся на открытых источниках, может, действительно, дать знание о количестве и качестве информации, которой располагает руководство страны, и позволит сделать вывод о возможной позиции по затрагиваемому вопросу. Но сбор и анализ информации из открытых источников научными исследователями, такими как г-н Сутягин, ни в коей мере не сопоставимы – это просто суть научной работы, которая не может быть объектом уголовного обвинения, например, в «государственной измене».

e. Предполагаемые нарушения презумпции невиновности

53. До вынесения решения по некоторым громким российским делам о шпионаже, высокопоставленные государственные деятели делали в прессе заявления, которые могли создавать предвзятое мнение у судов и присяжных и нарушали права обвиняемых. 19 декабря 2000 года, до принятия судом решения о виновности г-на Сутягина, директор ФСБ Николай Патрушев сказал, что г-н Сутягин виновен в шпионаже.60 Высокопоставленные сотрудники ФСБ также публично называли г-на Пасько шпионом до вынесение судебного решения о его виновности.61 Отвечая на вопрос по делу г-на Моисеева,62 президент Путин сказал, что г-н Моисеев виновен независимо от того, работал он на южнокорейскую или северокорейскую разведку.63

54. Мне известно, что Европейский суд по правам человека, который справедливо придает огромное значение свободе выражения мнения и информации как основе демократического общества,64 не без труда принимает решение о нарушении презумпции невиновности в форме комментариев о текущих делах в средствах массовой информации.65 С моей точки зрения, заявления высокопоставленных сотрудников ФСБ имеют особое значение в связи с тем, что ставят под вопрос нейтральность этой организации, которая, как мы видели, все еще играет важную роль в расследовании и привлечении к ответственности по делам о гостайне.66 Кроме того, вопрос досудебной гласности особо важен в делах, рассматриваемых судом присяжных, поскольку гласность может привести к искажению мнения присяжных.67

f. Предположительно ненадлежащее уведомление о предъявленном обвинении

55. В рассматриваемых делах – особенно поразительно в деле г-на Пасько, но также и в деле г-на Сутягина – обвинение, как очевидно, было сформулировано нечетко с точки зрения лежащих в его основе фактов и их правовой квалификации, а как фактическая составляющая, так и их правовая квалификация менялись на различных этапах расследования. Подробности этих дополнений и удалений фактов, выдвигаемых против подсудимых, и их различной правовой квалификации с точки зрения Уголовного кодекса должны быть рассмотрены боле внимательно в свете строгих критериев, установленных Европейским судом по правам человека в его постановлении I.H. и другие против Австрии от 2006 года.68

i. Недостаточная четкость, частичная секретность и широкое толкование законодательства о шпионаже (Статья 7 Европейской Конвенции о защите прав человека)

a. Краткий обзор относимого законодательства в 23 странах-членах Совета Европы

56. Для обеспечения широкой оценки правового контекста я провел небольшой сравнительный обзор законодательства стран-членов Совета Европы о государственной тайне.69 Сравнение сконцентрировано на том, в частности, как определены законом рамки государственной тайны.

57. Говоря в целом, можно выделить три основных подхода: первый заключается в наличии короткого и общего определения понятия служебная или государственная (или подобная) тайна, которое, по-видимому, наполняется содержанием в каждом конкретном случае. Второй представляет собой длинный и более подробный перечень конкретных видов секретных сведений. Третий подход объединяет оба предыдущие, определяя общие сферы, в которых сведения могут засекречиваться, а затем отсылая к последующим решениям правительства и министерств, определяющим конкретно, какие виды сведений действительно могут считаться секретными.

58. Наше сравнение включает в себя законодательство следующих двадцати трех стран, парламенты которых откликнулись на запрос ECPRD (в алфавитном порядке):* Австрия, Бельгия, Босния-Герцеговина, Дания, Эстония, Финляндия, Франция, Грузия, Германия, Италия, Литва, Молдова, Нидерланды, Польша, Португалия, Румыния, Российская Федерация,70 Испания, Швеция, Швейцария, «бывшая Югославская Республика Македония», Турция и Соединенное Королевство. Четырнадцать из этих стран – Австрия, Бельгия, Босния-Герцеговина, Дания, Эстония, Франция, Германия, Италия, Нидерланды, Испания, Швеция, Швейцария (гражданский уголовный кодекс),71 Турция72 и Соединенное Королевство – выбрали подход, заключающийся в широком, сформулированном в общем законодательном определении «государственной тайны». Шесть стран – Финляндия, Литва, Молдова, Польша, Румыния и Российская Федерация – заложили в законодательный акт более подробный перечень видов секретных сведений. Однако в законодательстве восьми стран – Франции, Грузии, Литвы, Молдовы, Португалии, Российской Федерации, Швейцарии (воинский уголовный кодекс) и «бывшей Югославской Республике Македония» – ясно указывается, что более подробный перечень секретных сведений подлежит принятию другими правовыми средствами (например, решениями правительства и министерств).

59. Есть, конечно, и другие различия в законодательстве государств, на которых нет необходимости останавливаться. В некоторых государствах (например, в Австрии и Германии) различаются понятия «служебная тайна» и «государственная тайна», за разглашение которой наказание более суровое. В большинстве стран также различаются степени секретности (для служебного пользования или ограниченного пользования, секретно, совершенно секретно и т.д.). Есть также различия в суровости предусматриваемого наказания, которое может быть сведено к штрафам в менее серьезных случаях. Некоторые законодательные акты делают различие между госслужащими и обычными гражданами. По некоторым безусловно наказывается разглашение в результате халатности, по другим – требуется преступный умысел. Для наших конкретных целей эти различия не имеют значения.

60. В качестве примера государства, определяющего государственную тайну в общем, мы приведем статью 2 закона Испании Об служебной тайне: факты, действия, документы, сведения, данные и объекты могут быть объявлены секретными, «если осведомленность о них неуполномоченных лиц может нанести ущерб или поставить под угрозу безопасность и обороноспособность государства». Немецкое определение государственной тайны также попадает в эту категорию: «явления, объекты или знания, которые доступны только ограниченному кругу лиц и которые должны содержаться втайне от иностранных государств для того, чтобы не допустить угрозы нанесения серьезного ущерба внешней безопасности Федеративной Республики Германии». Этот подход имеет, возможно, свое крайнее выражение в законодательстве Дании, где говорится только об «ограниченных для распространения сведениях в интересах государства или его союзников, [включая] любой объект, из которого могут быть почерпнуты такие сведения, или любые такие данные».

61. Преимущество такой формы законодательства в ее приспособляемости к меняющейся и несопоставимой фактической ситуации, которая может возникнуть. Недостаток, конечно, в том, что может быть весьма трудно определить ex ante, что именно будет сочтено «в интересах государства или его союзников», или сможет ли «осведомленность неуполномоченных лиц» каким-либо постижимым путем «поставить под угрозу безопасность и обороноспособность государства». Эта форма законодательства, таким образом, в решающей степени зависит от судебного органа, который сможет справедливо интерпретировать и применить закон с учетом деталей каждого дела.

62. Зависимость от судов, похоже, более ограничена в государствах, где применяется более или менее подробный перечень сведений, защищенных законодательством о государственной тайне. Закон Польши, например, делает различие не только между государственной и служебной тайной, но различает и два вида государственной тайны: секретно и совершенно секретно. Под первый вид подпадает пятьдесят девять видов защищаемых документов, под второй – двадцать девять. Закон Литвы описывает двадцать восемь категорий «государственной тайны» и двадцать четыре категории «служебной тайны», в то время как закон Финляндии имеет тридцать два (не делая различия между государственной и служебной тайной), а закон Румынии – тринадцать. Таким образом, представляется, что при определении, является ли данный документ или сведение государственной тайной, нужно только решить, подпадают ли они под перечисленные категории. Для некоторых категорий это, действительно, несложно: чем более конкретна категоризация, тем менее спорно будет приложение категории в каждом случае.

63. В некоторых случаях, однако, перечисленные категории сами по себе и/или требуют большей интерпретации. Например, закон Румынии включает «систему национальной обороны и ее базовые элементы, военные операции, производственные технологии, технические характеристики оружия и боевой техники, применяемых исключительно в рамках национальной системы обороны» и «научную, техническую и экономическую деятельность, а также капиталовложения, относящиеся к национальной безопасности или обороне и имеющие особую важность для экономических, технических и научных интересов Румынии». Ясно, что такие законы могут трактоваться широко или узко, и, отсюда, должное применение закона опять будет зависеть от бдительности судов.

64. Восемь государств – Франция, Грузия, Литва, Молдова, Португалия, Российская Федерация, Швейцария (воинский уголовный кодекс) и «бывшая Югославская Республика Македония» – имеют «гибридную» схему закона. Их общий закон о государственной тайне перечисляет несколько широких, более или менее подробных категорий государственной тайны, требуя, чтобы другие организации (административные органы, министерства и т.д.) обеспечили более подробный перечень секретных сведений. В статье 413-9 Уголовного кодекса Франции, например, указывается, что тайна в области национальной обороны включает в себя сведения, которые «могут нанести ущерб национальной обороне или привести к разглашению тайны в области национальной обороны. Постановление Государственного совета устанавливает степень секретности сведений, процессов, объектов, документов и компьютерных данных или файлов, имеющих отношение к тайне в области национальной обороны, а также орган власти, ответственный за выбор средств обеспечения их защиты». Равным образом, закон Российской Федерации О государственной тайне73 содержит в статье 5 обширный перечень «сведений, составляющих государственную тайну». Кроме того, в статье 9 указывается, что «межведомственная комиссия по защите государственной тайны формирует по предложениям органов государственной власти и в соответствии с Перечнем сведений, составляющих государственную тайну, Перечень сведений, отнесенных к государственной тайне». В статье 9 также указывается, что самими «органами государственной власти» (в отличии от межведомственной комиссии) в рамках их компетенции «разрабатываются развернутые перечни сведений, подлежащих засекречиванию». Связь между этими тремя перечнями для меня не ясна. Приказ Министерства обороны № 55-96, на основании которого преследовались господа Никитин, Пасько и Сутягин, относился к последней категории перечней «органов государственной власти». Он был частично признан недействующим Верховным Судом Российской Федерации, а недавно отменен совсем, но мне сообщили, что его заменил другой приказ, который вновь не является общедоступным.

65. Такая гибридная схема закона, сочетающая изложенные в законе широкие категории и более или менее подробные перечни, составленные органами исполнительной власти, дает, по крайней мере, общее понимание того, какие области могут подпасть в режим секретности, и направление судебного усмотрения при помощи составленного правительственными экспертами подробного перечня, но без обременения национального закона десятками конкретных примеров. Проблема заключается в том, что эти дополнительные перечни не всегда общедоступны. Если закон Литвы о государственной тайне четко требует, чтобы перечни, составленные государственными органами были опубликованы, и все вспомогательные постановления в швейцарской системе воинского уголовного права публикуются в Официальном собрании федерального законодательства, то в законе Молдавии ясно говорится, что «органы государственной власти, руководители которых уполномочены относить сведения к государственной тайне, подготавливают подробный ведомственный перечень сведений, подлежащих засекречиванию. Эти перечни включают в себя сведения, находящиеся в распоряжении указанных выше органов, и устанавливают степень их секретности. Эти перечни утверждаются руководителем соответствующего органа государственной власти и не подлежат публикации».74 В ответах, полученных из Грузии, «бывшей Югославской Республики Македония» и Португалии, четко не указывается, публикуются ли подобные перечни, или могут ли какие-либо закрытые перечни использоваться в суде для обоснования уголовного обвинения.75 Закон О государственной тайне России в статье 9 требует, чтобы «межведомственный перечень» сведений, составляющих государственную тайну, был опубликован, а что касается подобных перечней, составленных «органами государственной власти», то «целесообразность засекречивания таких перечней определяется их содержанием», в результате чего создается возможность того, что такие перечни полностью или частично будут секретными.

66. Зависимость от недоступных для общего сведения перечней фактически превращает сам по себе закон о государственной тайне в государственную тайну. Как уже отмечалось в докладе г-на Биндига по поводу осуждения Григория Пасько, это вызывает серьезные сомнения в соответствии подобных схем принципу nulla poena sine lege, закрепленному в статье 7 Европейской конвенции о защите прав человека.76 Государства имеют законную заинтересованность в содержании зон секретности в чувствительных областях. Но само решение о том, где и как охарактеризовать эту зону, не может быть секретным. Дополнительные перечни сведений, относимых к гостайне, должны быть общедоступны.

67. Вопрос от том, могут ли общедоступные сведения быть государственной или служебной тайной, специально не затрагивался ни в одном из законов, которые мы сравнивали. Как указывалось выше,77, это вопрос логики, что общедоступные сведения не могут считаться секретными.78

68. Суммируя, можно сказать, что каждый из этих законодательных подходов предусматривает обоснованный ответ на трудную задачу заранее определить категории сведений, в защите которых государство законно заинтересовано, при соблюдении, вместе с тем, свободы информации и обеспечении правовой безопасности. Но любые решения правительства или министерств, наполняющие содержанием сформулированные в общем законодательные акты, должны, как минимум, быть общедоступны. Кроме того, при отсутствии бдительной и подлинно независимой судебной системы и независимых средств массовой информации, готовых разоблачить любое злоупотребление властью, все рассмотренные законодательные схемы открыты для нарушений.

b. Ситуация в Российской Федерации, в частности

69. Как мы увидели из сравнительного обзора законодательств о государственной тайне, основное различие между законодательной структурой России (и Молдовы, а также, возможно, Португалии79) и других стран заключается в том, что сформулированная в общем в законе характеристика секретного материала наполняется содержанием ведомственными приказами, которые сами по себе секретные.

70. Действительно, передавая в суд недавние дела о шпионаже, ФСБ также опиралась на секретные и ретроактивные приказы, неизвестные обычным гражданам или обвиняемым в то время, когда они совершали предполагаемое преступление.80 В деле г-на Сутягина, например, правозащитники утверждают, что экспертные оценки базировались на секретном приказе Министерства обороны № 055-96 и что защите не было даже дозволено ознакомиться с приказом при подготовке его защиты, не говоря уже о том, что он не мог обратиться к нему при оценке заранее законности своих действий. Равным образом и в деле г-на Пасько секретный приказ был пожен в основу признания его виновным81. Меня информировали российские адвокаты, специализирующиеся в области прав человека, что хотя Верховный Суд Российской Федерации по делу г-на Никитина действительно признал недействительными десять разделов секретного приказа 055-96, остальные (почти 800 разделов) все еще применялись в некоторых рассматривавшихся делах. Недавно этот приказ был заменен другим с тем же названием, содержание которого не опубликовано.

71. Принимая во внимание такую неприемлемую ситуацию, я особо приветствую следующее заявление Совета Общественной палаты Российской Федерации82 от 30 июня 2006 года, в котором говорится что «Есть серьезные основания полагать, что действующая в стране система сохранения государственной тайны во многом унаследована от тоталитарной власти и концептуально не пригодна для эффективного использования в условиях демократического государства с рыночной экономикой. Такая ситуация позволяет манипулировать понятиями государственной тайны.»83

iii. Жесткое применение законодательства о государственной тайны в России и свобода выражения мнения: значительное охлаждение

72. В статье 10 Европейской конвенции о защите прав человека особо отмечается, что свободой выражения мнения можно пользоваться «независимо от государственных границ». Российские правозащитники предположили, что в недавних делах о шпионаже обвиняемые de facto преследовались за контакты с иностранцами. Эти уголовные дела в сочетании с заявлениями высших государственных чиновников, намекающими на уголовное наказание за некие контакты с иностранцами,84 имели серьезное охлаждающее воздействие на свободу выражения мнения и международное научное сотрудничество.

73. Это было также признано Общественной палатой Российской Федерации, Совет которой заключил в цитировавшимся ранее заявлении от 30 июня 2006 года, что «Правоприменительная практика, зачастую не учитывающая специфику научной деятельности в условиях современной демократической России, чревата негативными последствиями для отечественной фундаментальной и прикладной науки. Ограничения на профессиональные контакты российских учёных со своими зарубежными коллегами,85 если они не вызваны закреплёнными законом интересами национальной безопасности, культивирование недоверия и подозрительности в среде учёных могут привести к негативным последствиям для развития передовых отраслей науки, пагубно сказаться на атмосфере научного творчества и морального климата в научных коллективах».86

74. Это заявление тем более примечательно, что исходит от органа, члены которого назначаются президентом.

75. У многих собеседников в Москве я спрашивал, в чем могут быть причины такой жесткости. Ответы, данные мне, значительно различаются.

76. Наш бывший коллега Сергей Ковалев и другие правозащитники рассматривают дела, вызванные «шпиономанией», в контексте других недавних громких дел, при котором различным слоям общества было направлено предупреждение силовиков,87 вновь утверждающих свою власть после того, как они были вынуждены скрываться в ельцинские годы. Как выразился г-н Ковалев, учитывая генетический страх русского народа перед КГБ после шести десятилетий диктатуры, не было необходимости восстанавливать Гулаг – достаточно было помахать куском колючей проволоки. Делом Гусинского,88 сказал г-н Ковалев, все средства массовой информации были предупреждены: если вы не построитесь, вас купит Газпром. Делом Ходарковского всем промышленникам было сказано: если вы будете вмешиваться в политику, вас лишат вашего имущества и отправят в тюрьму. «Шпионскими» делами ученых и потенциальных «изобличителей» предупредили, чтобы они не вели себя слишком независимо. Г-н Ковалев предсказал, что следующими в очереди будут неправительственные организации, для предстоящего наступление на которые подготовил почву новый закон в этой сфере.

77. Некоторые ведущие ученые, с которыми я разговаривал, считали, что дела о шпионаже в отношении их коллег могут быть просто отражением посредственности сотрудников правоохранительных органов среднего уровня, которые не поняли, что времена изменились и что свободное движение информации является важной предпосылкой здорового развития экономики. Эти дела были отражением проблем переходного периода в этой огромной стране с множеством центров власти, которая все еще находится в процессе изучения путей современного демократического рыночного развития. Посредственность правоохранительной системы и слабость судов также давали простор для различной коррупции. Одно из объяснений возбуждения дел в отношении успешных ученых, которое я слышал, заключалось в том, что они, должно быть, отказались «делиться» своими заработками. Причиной возбуждения других дел могло быть стремление к карьерному росту.89 ФСБ в целом, как мне сказали, крайне нуждалась в каких-то громких успехах после того, как ее критиковал президент за неспособность предотвратить некоторые ужасные террористические акты на территории России.

78. Официальная позиция заключается в том, что недавнее скопление громких дел о шпионаже, вызванных стремлением проводить в жизнь закон и подтвердить законные интересы государства, это простое совпадение.

79. Лично я не хотел бы спекулировать о причинах этой волны сомнительных уголовных преследований за разглашение государственной тайны; хотя первоначально я склонялся к мысли о том, что эти дела все же являются симптомами трудного переходного процесса, но события заставили меня, скорее, занять позицию г-на Ковалева. Предсказание г-на Ковалева о наступлении на неправительственные организации, к сожалению, реализуется. Нападки на московскую неправительственную правозащитную организацию Центр содействия международной защите и ее основателя российского адвоката Каринну Москаленко, так же как и другие различные меры против НПО, ясно показывают, что власти действительно при помощи отдельных судебных дел помахивают перед народом России куском колючей проволоки.

iv. Суды в защиту свободы слова и информации, мягкое применение законодательства о государственной тайне в последних делах в Великобритании и Германии

80. Последние дела о разглашении служебной тайны в Соединенном Королевстве и Германии дают хорошее представление о роли судов в защите свободы информации от слишком рьяного применения закона.

81. Давид Шейлер был сотрудником британской MI5 с ноября 1991 года по октябрь 1996 года. Он подписал соглашение о неразглашении информации, когда поступил на службу и когда уволился. Тем не менее г-н Шейлер со временем изложил прессе информацию, полученную им в период работы в службе безопасности, за что власти отдали его под суд, окончившийся в их пользу, за разглашение служебной тайны. В этом деле секретный характер информации, оглашенной г-ном Шайлером, не оспаривался защитой. Г-н Шейлер получил шесть месяцев тюремного заключения и был освобожден через семь недель.

82. В хорошо известном деле “Spycatcher” судебный запрет на публикацию в Соединенном Королевстве газетных статей, раскрывающих подробности книги, содержащей якобы конфиденциальную информацию о британских спецслужбах, поддержанный британскими судами, был признан Европейским судом по правам человекам несоразмерным и потому нарушающим статью 10 Европейской конвенции о защите прав человека.90 Страсбургский суд в значительной степени руководствовался тем фактом, что эта книга свободно продавалась в других странах (и могла быть заказана по почте в других странах с доставкой в Соединенное Королевство), и, таким образом, соображения национальной безопасности не могли использоваться властями для ограничения свободы слова.

83. В Германии журналист журнала «Сисеро» (“Cicero”) Бруно Ширра приводил цитаты из секретного досье иорданского террориста Абу Муссаб аль-Заркави службы уголовных расследований (Bundeskriminalamt) в статье, опубликованной в марте 2005 года. Осенью 2005 года полицейские следователи провели широко освещаемые обыски в офисе “Cicero” и доме г-на Ширра. Тогдашний министр внутренних дел Отто Шили публично предостерег прессу от использования утечек информации из органов безопасности.91 Последующий общественный протест против наступления на свободу прессы привел к общенациональной дискуссии по этому вопросу. Решение Потсдамского суда от 17 июля 2006 года, отказавшего в привлечении к суду г-на Ширра, характеризовалось в прессе как провал обвинения, кладущий конец «срежиссированной кампании» против прессы.92

84. Хотя правовая трактовка может и оспариваться,93 но фактический довод о том, что секрет более не является таковым, поскольку документ цитировался ранее в книге французского журналиста Жана-Шарля Бризарда, опубликованной в ноябре 2004 года, показывает совершенно ясно, что информация, уже являющаяся всеобщим достоянием, не может считаться служебной тайной.

85. По сравнению с мягким обращением с лицами, обвиненными в разглашении служебной тайны в недавних делах в Великобритании и Германии, наказания, определенные российскими судами, особенно судами по делу г-на Данилова и г-на Сутягина – 15 и 14 лет лишения свободы соответственно, – представляются чрезмерно суровыми.

IV. Выводы

86. Вслед за анализом ключевых вопросов справедливого суда в уголовных делах о шпионаже или разглашении государственной тайны с точки зрения соответствующих положений Европейской конвенции о защите прав человека и прецедентов Страсбургского суда я приложил эти принципы к ряду отдельных дел, к которым было привлечено мое внимание в результате запросов в правозащитные организации и специализированные профессиональные организации, из всех стран-членов Совета Европы.

87. Что касается Европы,94 то ясно, что проблема относится в основном к Российской Федерации, где ряд лиц получил поразительно суровые наказания и чье научное и журналистское сообщества, как представляется, запуганы до такой степени, что вновь созданная Общественная палата Российской Федерации недавно выразила озабоченность в связи с этим.95 Но мы заметили, что исполнительные органы власти пытались наказать и запугать средства массовой информации на основании разглашения служебной тайны также и в других странах Европы, например, в Германии, а также в Соединенных Штатах, особенно в связи с публикацией утверждений о тайных арестах и других незаконных действиях ЦРУ.96 Поэтому я счел полезным включить в проект резолюции напоминание о ключевых принципах, которых следует придерживаться для обеспечения справедливости судебного процесса в таких щекотливых делах во всех странах-членах, и призыв к судам быть бдительными к любым попыткам удушить свободу выражения мнения и информации посредством злоупотребления законами о служебной тайне.

88. Что касается конкретных рассматриваемых дел, то, не возлагая на себя роль законного суда, мы не можем не отметить, что существуют весомые признаки того, что в этих делах имели место серьезные нарушения прав человека. Единственный логический вывод заключается в том, чтобы потребовать от компетентных властей освободить без дальнейшей проволочки лиц, которые, как представляется, были осуждены в результате слишком жесткого применения в корне порочных норм права и процедуры.

89. В разделе 8 проекта резолюции специально оставлен открытым вопрос о том, каким образом будет оказана помощь жертвам «шпиономании». Последние позитивные события показывают, что существуют и могут быть эффективными различные средства.

90. Хороший пример – это дело профессора Бабкина, где суд, как сообщают, отменил свой приговор – 8 лет условно – в результате обращения Службы исполнения наказаний.97 В деле г-на Сойфера ФСБ нашла силу не только отказаться от обвинений, но и извиниться перед г-ном Сойфером. В ходе суда над г-ном Щуровым и г-ном Хворостовым обвинения против г-на Хворостова были сняты, а г-ну Щурову дали весьма мягкое наказание – два года условно. В этом контексте я бы хотел выразить мое восхищение работой Общественного комитета в защиту ученых, невидимая деятельность которого помогла предотвратить еще больший вред.

91. Желание оказать помощь также очевидно из уже цитировавшегося заявления Общественной палаты от 30 июня 2006 года, в котором далее признается, что: «Необходимо обобщение судебной практики и разъяснения Пленума Верховного Суда Российской Федерации по делам данной категории, ныне отсутствующие и ранее никогда не принимавшиеся. Учитывая, что в Верховном Суде Российской Федерации в настоящее время рассматриваются надзорные жалобы учёных Сутягина и Данилова осуждённых за государственную измену, привлекаем внимание к тому, что позиция Верховного Суда Российской Федерации по таким вопросам, как компетентность экспертов и роль присяжных в определении реальной тайны инкриминируемых сведений, будет иметь прецедентное значение для судеб российских учёных».98

92. Моя цель – и я уверен, что ее разделяет наш Комитет и Ассамблея в целом – заключается в том, чтобы побудить лиц, принимающих решение в Российской Федерации, найти пути и средства возместить вред, нанесенный ряду лиц и российскому обществу в целом, и не допустить причинение вреда в дальнейшем. Я хочу также призвать суды во всех странах Совета Европы встать на защиту свободы выражения мнения и информации. В этом заключается цель проекта резолюции и рекомендаций, которые я настоящим вношу на рассмотрение.

Ссылки и источники: